Шум слепых

Когда поднялась к этому существу, молча, склонив голову, передала труды, а передо мной десять человек было уже уничтожено, надежды никакой. Это противный морщинистый низенький мужичок вцепился в жёлтые листы, стал листать со скоростью света, зачитывать позорные цитаты, хохотать от моей никчёмности и дурости, даже не обратил внимания на последнюю страницу. «Это то, что спасает меня. Пускай всё очень плохо написано, идеи ужасны, сюжеты – полный шлак, но искусство создано не только для просвещения или улучшения внутренний качеств человека, но и для раскрытия его души», сказала ему в своё оправдание. Он только рассмеялся: «Души? Раскрытие? И ты у нас гениальный писатель, что души раскрывает! Ты за кого себя принимаешь?», назвал моё имя, адрес, рассказ про родителей, про родственников. Мне стало так жутко. Мне стало страшно, что он что-то сделает с ними. А потом, пройдя по многим фамилиям, его взгляд замер: «Ты в семье не единственный творец. Твой дед писал научные работы, весьма неплохие. Встретимся через десять лет», – злобно, с издёвкой прошипел старикан, и сильнейшие поток унёс меня обратно на Землю. Этот сон частично стёрся в памяти уже утром. Остались лишь обрывки воспоминаний, но они состояли лишь из ощущения никчёмности и никому ненужности. Я писала на износ, писала много, часто, в разных жанрах, романы, рассказы, но моё проклятье заключалось в том, что почти ничего не заканчивала, хотя планов было много. Несколько лет пролетело незаметно. У меня появились яркие мечты, цели, представляла своё будущее и видела его, трудилась. Не представляешь, что писала в эти несколько лет, это было потрясающе. Пускай Нобелевскую премию не дадут – для себя стала героем. И мечты, лучшие из лучших. А потом, раньше срока, мне приснился этот сон опять, всё повторилось. И так каждый раз. И каждый раз приближается срок моей смерти, ведь я не достойный творец. Даже если вернусь на Землю и постараюсь закончить парочку современных романов, думаешь, тот судья даст мне больше времени? Нет. Он давно хочет убить меня.

Клиническая смерть. Ты не вспоминаешь? Только благодаря обещанию тебе смогла выбраться из забвения. Ты продлил мне жизнь. Спасибо тебе. Ангел, понимаешь, почему рассказала об этом сне? Вряд ли, но всё же… я попаду в Ад за своё ничтожество, это несомненно, а ты должен вернуться в Рай с белыми прекрасными крыльями и больше так не страдать, не получать раны и существовать достойно, помогать по возможности людям, ведь теперь ты чувствуешь то, что ощущал человек при приближении конца, – мои ладони гладили впалые щёки ангела, мои слёзы стекали по щекам, – я не успела сделать за жизнь ничего значительного и замечательного…. Вот за это мне жаль свою жизнь. Зато ангела увидела. Уже что-то.

Улыбалась, плакала. Сердце стучало, объединяло наши эмоции. В этом вихре мы стояли очень долго. Нас омывали пески, и они же не могли нас разлучить. Мы стояли как вкопанные, прижимаясь друг другу, ожидая конца бури. Да, она была слишком долгой, также долго рассмеивалась, но моё сердце и его дыхание звучали в унисон. И с каким трепетом водила по лицу ангела, окончательно разрушив его злостную защиту, пальчики и как было сладостно-игриво затронуть уголки узких губ, налившихся за время рассказа кровью, готовых к страсти. Ангел не обнимал меня в ответ, послушно ожидал конца бури, прокручивал в голове вибрации моего голоса, даже не подозревая о рассказанной истории.

Надеется, что он различит её когда-нибудь, тщетно.

С особым любованьем, наполненной светлой грустью, дотягивалась до его лба, опускала пальцы по его струящимися чёрными волосами, вольно лежавшими под трухлявым капюшоном.