Шум слепых

и времени отсчёта в этом месте нет. 

Славься, Мария, ты бога зачать смогла, но 

слёзы девичьи не в силах Мария утереть. 

Славься, Мария, пусть любят дальше и тебя, 

но надо мной уже давно коршуны летают 

и выстлана дорога в Ад.

Если бы ангел смог расшифровать этот текст, получилось бы понять секрет, вложенный в стихи? Смешно, глухой ангел лишь с интересом смотрел на меня поющую, проклинал уши и корил за неспособность читать мысли, ведь по ментальным связям было ясно, что со мной что-то происходило, весьма нерадостное. Взволнованный. Задышал. Напрягся.

Губы растянулись в странную ухмылку. Интуиция говорила, что мне не поздоровится на такое заявление. От надвигающегося ужаса не скрыться, извергающее страх сердце не унять – моя голова лежала на руке ангела, так как не могла дотянуться до его плеч. Хотел дёрнуться. Отшатнуться. Ошпаренным застыл, ощутив капанье слёз на камни. Даже не лежала, слегка прикасалась макушкой к плечу, вжималась, чтобы смешать ауры и не даться в обиду страшным снам. Мужчина, как все мужчины ненавидящий без причины женские слёзы, не признающий, что женщины более чувствительны и ранимы, состроил неприятную гримасу. Ему, не смотря на связь, было в невдомёк моё состояние, считал лукавством. Откинул бы, бросил, если бы имел зрение или слух, а так проверить не мог! И был сокрушён этим. Даже бы если сказала, если бы слышал, о своём сне, рассказала – мог бы с лёгкостью рассмеяться в лицо и не придать этому значение. Глупый мужчина, неужели так всегда? Неужели нужно себя избить или вонзить нож в тело, чтобы вы увидели, что нам тоже может быть больно? Или нужно вас бросить, чтобы вы тоже страдали от боли в сердце? Прикинулись слабым, беспомощным, немогущем сдержать слёзы или сделать бутерброды, таким, от которого противно и неприятно, чтобы весь героический образ потрескался? А надо ли?

Почему я должна доказывать кому-то, что мне больно и ко мне нужно немножко терпения и сочувствия, хотя бы номинальное присутствие неравнодушного ко мне человека? Человека такого нет. Пусть даже лицемерного! Пусть. Просто побыть рядом, упасть в бездну с чужим ароматом, чтобы спутать свой запах, чтобы не умереть от страха.

Ветер поднимался. Буря нагрянула также внезапно, как и сон, насильно погрузивший во тьму. Последнее, что слышала, громкий стук родного сердца, остановка которого означала бесповоротную смерть.

Сегодня я пережила клиническую смерть. Причины неизвестны.

Осознание перехода из состояния жизнь в стояние смерти было воспринято со злобой. Это была месть Высших, но она могла быть и неудачным концом.

.

.

Когда очнулась, надо мной возился ангел. На краткий миг показалось, что видела его глазницу. Всё произошло так быстро, что и разглядеть не успела.

Когда очнулась, ощутила непривычную слабость, словно к телу были привязаны гири и те не позволяли встать. Было так тяжело… Но после того, как ладони ангела прошлись по моему лбу, коснулись щёк и дошли до ключиц, затем прильнули к сердцу, мне полегчало. Прохлада успокоила. Усмешка вместе с гулким кашлем вырвались из рта.

Прикосновения существа выпрашивали бессмысленные извинения. Ему было всё равно на меня, он не верил мне, а теперь просил прощения, спрашивал: «Как ты?», но что могла ответить? «Спасибо, что посчитал меня сильнее, чем я есть» или «Именно твоя искренняя, даже лживая поддержка вернули в этот мир, спасибо»?

Глава восьмая. Чёрные пески вечности

Ангел с трудом терпел меня. Я долго была злой, отказывалась от всякой поддержки, делала шаг назад, когда он – вперёд. Не понимал, злился, сокращал расстояния, но понять свою вину до конца не смог. Я не просила извинений, не просила понимания, оставалась товарищем, не более. Прекратила тренировки. Перестала донимать своим страхом. Ложилась поодаль. Только попробуй прикоснуться, замечтаться о его больших ладонях – придёт конец всему.

Моя душа становилась как этот песок, тяжёлой, ранящей, чёрной. Столько гнили копилось в ней, а сколько злости, остатков от ненависти, целые тонны боли и крупинки терпения – удивительное варево. Оно подомнёт под себя весь мир, сломает стенки вакуума. И даже ангел не остановит меня.

Кто из нас сильнее? Кто из нас отчаянней и более пугающей, чем я? Стоило взглянуть на существо, ходящего до сих пор с гордо поднятой головой, не признающего сформированные привычки, угасающего от однообразия действия, но пылающим непонятным светом, и на меня, истощённую, злую и уставшую, бредущую впереди и шугающего дуновения ветерка, становились понятными многие вещи.

Я принялась анализировать всё то, что с нами происходило. Подводить итоги. По мне это время как можно лучше подходило.