Шум слепых

Сколько бы ни прошли, мы всегда, каждый раз перед сном, тренировались борьбе. Это оказалось увлекательным занятием. Ангел знал сотни техник в совершенстве. К сожалению, я была так мала по сравнению с ним, что не могла его ни повалить, ни перевернуть или дотянуться до макушки без усилий. Тот раз был исключением, подлетела с холма, да и ненависть помогала, а тут… никаких эмоций в драке, только расчёт, внимание и реакция – этому обучало бессмертное существо. Лишь во сне жалел меня, ведь усталой почти не могла выдержать сопротивление, тут же падала под его напором.

Да, я была слаба, признавала это, но перешагнуть человеческий предел для меня было слишком сложным. Во-первых, я итак была измучена. Во-вторых, не имела особой мотивации идти вперёд, потому что не знала, что ожидает в будущем. Неизвестность больше пугала. В-третьих, не имело смысла расходовать запас экстренных сил, он мог понадобится при выживании. В-четвёртых, для человека, выдерживающего, выдерживающего, прошу заметить, тренировки бессмертного, была достаточно сносной, считая при этом, что на Земле не занималась никогда борьбой, спорт был изредка, да и в начальной школе, пока за мной следили.

Главное, делала успехи, чем повышала самолюбие ангела. Мне было не жалко, пока давал спать в безопасности и не отходил больше чем на сорок шагов, ведь одиночества боялась больше всего. Пару раз он меня так проверил, проявил свою злодейскую сущность, за что и поплатился – истериками, чисто женскими, очень неприятными, но выражающими самую суть. Одиночество, это то, что перенести уже с раненым сердцем было бесполезно, выдержать не получится, как бы не старайся. После таких проверок на несколько снов меня подкашивало и уносило в небытие. Врачи бы сказали, что это депрессия с очень мощными нервными срывами. Привычка быть с ним, привычка полагаться в моменты моей беспомощности – я сделала себя такой, зависимой донельзя от этого существа, от этого зависело моё существование, поэтому обещала себя цепляться за него до конца. И так бороться за возвращение домой.

Мне нужно было видеть его в поле зрения, иначе бы ментальные связи тут же накалились до предела. Эту панику, вложившую в мою душу, ангел не мог излечить. За эту ошибку, непонятно по какой причине совершившую, существо корило себя, ведь это приклеило нас друг другу. Он расплачивался за неё тренировками и сороками шагами. Мне было жаль ангела. Мы действительно было жаль, но что делать с моим сердцем? Ему так больно! Ему слишком больно!

Или мне спокойно, немного весело, или мне плохо – другого не дано. Настроение менялось после каждого сна. Становилось только хуже. Сон, что снился на протяжении множества сновидений, высасывал из меня энергию. Потяжелевший воздух, ещё более крупные камни, похолодание и этот сон – всё превращалось дикую карусель, сводящую с ума. Приплести к этому редкие истерики и срывы….

Возможно, предчувствовала скорый конец.

Мы сидели на холмике, смотрели вниз и думали о своём, лишь осколки мыслей крутились вокруг нас.

Порывалась долгое время рассказать глухому о сне, но всё боялась вымолвить, поэтому в момент грусти, после тренировки и до сна, затянула редкую, протяжную песню, слова которой пришли в голову во время хождений по пустыни. Мой внутренний поэт рыдал в петле, а лирик восхищался состояние души. И хорошо, что ангел не слышал голоса, только вибрации, иначе бы из ушей кровь потекла. И хорошо, что не понимал текста, вряд ли бы ему захотелось слышать что-то по мотивам одной из религий.

«Славься, Мария, ты бога зачала», – именно так начиналась злая песня, не претендующая на внимания создателя. Со злой усмешкой писала её, принимая на себя кару за богохульство, но как иначе ещё выразить моё состояние, если молиться ещё бесполезно, выглядит лицемерно, а приклоняться перед тем, кто отправил сюда, пускай и с великим, даже если так, предназначением, не хотелось? Пусть увидят высшие настоящую искренностью чувств человека, что сидел рядом с низвергнутым ангелом, верил больше в Ад, чем в прощение и освобождение от мучений.

Славься, Мария, ты бога зачала!

Славься, Мария, ты бога родила, 

краса ненаглядная, светла и чиста. 

Славься, Мария, ты пример для нас, 

не для всех твоя покорность цвела. 

Моё отчаяние – не в грации твоей пример. 

Мой зов – попытка не спастись. 

До сих пор не верю я тебе,

не подгибаю белых колен.

Славься, Мария, ты бога родила, 

Что запер нас на этом свете. 

Я, блуждая бедуином, смотрю вперёд, 

Как Моисей в пустыне, но абсолютно одинок. 

И даже маны с неба не прибудет.

Ни сорок лет, ни сорок дней –