Шум слепых

С нашей драки прошло много снов. Ангел стал спокойней. Чаще контактировал со мной. Мне было приятно и радостно, что теперь не видела вымученное выражение лица, очень страдальческое и излишне высокомернее. Простота шла больше этому существу. Она делала его более привлекательней и мужественней, более мудрым и взрослым. Сосредоточенность на своим шагах, умение понимать, куда направляется товарищ, осознание цели и того, что одиночество – это истинная мука, чем потеря сил. Мужчина, что б его, очень привлекательный мужчина. Как жаль, что смотрела на него через чёткую программу «дойти до конца, отправить домой и самой вернуться», ведь всё же нам обоим хотелось чего-то большего.

С печальной улыбкой глядела на ангела, думала о всяком и старалась уснуть. Иногда это получалось. Я утопала в страшных снах, просыпалась в холодном поту, а после мечтала забыть об увиденном.

Ощущая моё непривычное состояние, ангел тоже волновался. Хоть и скрывал тщательно, но скрыть его робко тянущиеся пальцы ко мне, по ленте, связывающей нас, было нельзя. Я замечала это и с отчаянием ускорялась вперёд.

Мы шли по пустыне. Видели перед собой уже крупные чёрные камешки, что били нас во время бурь до крови и ссадин. Всё тревожило и пугало, однако два путника не сдавались. Продолжали идти, не отрываясь.

Что значит, когда кто-то заботиться о тебе? За время, что провела в той пустыни, редко получала руку помощи. Ангел не баловал своей снисходительностью. Те редкие проявления заботы… они дороги мне, потому что в них раскрывались стороны существа, которые он почти никому не показывал. Ему было очень непривычно. Его больше привлекала стремительность, напор, жар тел и страсть, а не медленные, почти неощущаемые переглядывания и воздушные прикосновения, похожие на некий приятный дымок. Я же не могла показывать любовь к объятиям, для меня ангел всё ещё являлся чужим существом, полностью доверять которому не могла после предательства и бегства. Да и влезать в чужое пространство существа, эмоции которого почти не читаются на лице, казалось бессмысленной и опасной затеей. Я решила остаться товарищем, что будет наблюдать и направлять, при необходимости подставлять плечо, чтобы никому не было удобно.

В этих ощущениях проявилось ещё наше различие. Когда моя апатия достигла предела, а я не решалась что-то исправить или подсесть к импровизированному костру у ангела, мужчина просто поставил меня на ноги и принялся лепить из моего тело одну из боевых стоек.

Он не мог говорить. Он не мог слышать. Он не мог видеть. Может, даже запахи не ощущал. Только вибрации. Только язык тела. Наверно, поэтому столько всего он высказал лишь своими прикосновениями, точными, знающими. Его дыхание было настолько обжигающим, что мне стало жарко под солнцем.

Глава седьмая. Тело питает сильный дух, а дух питает здоровое тело

Только наше дыхание и биение моего сердца. Только шёпот песчинок. Только удары по воздуху, кулаков о раскрытые мощные, очень красивые ладони, которым не страшны не мечи, не молнии, ни огненные дожди. Боевой ангел обучал меня борьбе. Удивительно? Мне тоже кажется это чем-то нереальным.

Посреди пустынь творилось нечто безумно красивое. Существо, которому предрекали сломаться из-за не совершенности и совершённых ошибок, тренировал человека, потому что так ему захотелось. Он подошёл, поставил меня в стойку. Схватил с сзади и продолжил моё тело своим, будто бы обклеил как обучающий скафандр.

Сначала он показывал приём сам, затем приобнимал, ставил и приказывал кивком повторять, когда путалась, повторял или как машина до автоматизма повторял движения. Невероятные ощущения! Я становилась сильнее и опасней!

Сначала это казалось забавой, способом, чтобы вытащить из апатии, но потом поняла, что он делал это для того, чтобы после нашей встречи, в случаи непредвиденных обстоятельств слабый человек смог защитить себя. Он видел гораздо больше и понимал всё гораздо быстрее, чем я.

Под палящим солнцем, на почти чёрных песках бесконечности, в танце борьбы кружились два существа. Одного можно было отличить по развевающимся одеждам, высокому росту, другого – по бардовому халату, порезанному в нескольких местах от ветра.

Эти два существа спросонья человека делали разминку, тянулись, выгибались, тренировали выносливость и силу воли, затем начинали путь и шли по дорогам, видя в однотипных равнинах что-то исключительное, ведь каждый сон был не похож на предыдущий. Казалось бы, можно ли изменить в этом вакууме хоть что-то? Изменить его естество? Поменять правила по своему усмотрению: не страдать – смеяться, улыбаться; не плакать – гордо смотреть вперёд; не скучать – делать то, что нравится и создавать мир под себя? Да легко. Поломанные существа поражали воображение.

Мы оказались слишком сильны, чтобы унывать без конца и чувствовать скуку.

Мы учились друг у друга понимаю, смирению, владению собой. Взаимовыгодное сотрудничество, обогатившее и восстановившее внутреннюю систему каждого.