Шумел Камыш (СИ)

– А ведь у Славушки уже могут быть внуки примерно такого же вот возраста… – задумчиво проговорила женщина, не отрывая взгляда от Зори с Никиткой.

Могут… быть?!

Я ошарашено уставилась на неё, перестав тереть кожу на шее в попытке спрятать под ладонью оставленные полковником засосы.

– Но Настя же сделала аборт и… – ляпнула я и поспешно прикусила язык, дабы не сболтнуть лишнего.

Анна Борисовна потянула уголки губ и коротко кивнула. Её улыбка сейчас показалась мне совершенно безжизненной.

– Как же я его любила, дочка… – она отвела от мальчишек глаза, устремив их в сторону железной крыши дома Семёныча. – Как любила… – прикрыла веки и вместе с тем сжала скрюченные пальцы рук, покоящиеся на столешнице.

– Кого? – прошептала я, немного подавшись вперёд.

– Отца Славушки. Лёшеньку своего, – вернула мне взгляд и тут же опустила его в стол. – Он гулял от меня. Я знала. Но поделать ничего не могла. Ни с ним, ни с собой. Бывало пропадёт на несколько дней. А я его искать... Сколько раз вытаскивала из-под баб этих. Он плакался, прощение просил. Какое-то время, как шёлковый. А после опять за своё. – Она сделала небольшую паузу и продолжила: – Лёшка он ведь был для меня всем. Моей жизнью и болью…

– Мой папа он тоже… Он ушёл от нас к другой женщине, – поделилась я, теребя на груди подаренную полковником подвеску в виде цветка каллы. – Не знаю, гулял ли он до этого, но... – горло привычно хватанула обида, и я замолчала. Анна Борисовна понятливо качнула головой, лицо её словно застыло, борозды морщин на лбу стали ещё глубже.

– Думаю, мы так бы и жили с Лёшенькой до старости, но тут в посёлке нашли изувеченную Соньку Ермакову. Под мостом она лежала. У реки. Со снятым скальпом.

– Господи, – выдохнула, прижимая ладонь к губам.

– В тот же день его и арестовали. Он с ней тоже крутил. Но его вину не доказали и отпустили в скорости. Оказалось, что это не первое такое душегубство было. Годом раньше ещё двух женщин в соседних сёлах изнасиловали и так же… – она сглотнула, старческие руки в пигментных пятнах задрожали, – сняли с них скальпы.

По коже мороз пробежал от очередной картины, живо нарисованной в голове моим воображением.

– Его нашли? Этого убийцу, – спросила я.

– Да, дочка. Но позже. На следующий день, как Лёшу отпустили, – продолжила рассказ Анна Борисовна, – к нам пришли Сонькины родители. И как давай кричать дуром, обвинять Лёшку. Мол, он это, и всё тут!

– Но ведь…

– Поди объясни это скорбящей матери и отцу…

– Это да, – вздохнула я, соглашаясь с мамой полковника.

– Но они на этом не успокоились. Лёшенька тогда на тракторе работал. Так они его подстерегли после работы и кинулись с вилами… А он… – в её глазах застыли слёзы. – Что ему было делать-то?.. – попыталась она его оправдать. – Наехал он на них. Да вышло так, что на смерть.

– Кошмар какой! – ужаснулась я, смотря в потускневшие глаза пожилой женщины.

– На суде объявились люди, которые дали показания, что, мол, видели, как он проехал по ним несколько раз.

– Слава говорил, что его расстреляли, – осторожно сказала я.

– Да, его приговорили к расстрелу. Но не сразу… – она задумалась, по-видимому, тщательно подбирая слова, из чего я сделала вывод, что эту историю Анна Борисовна давным-давно никому не рассказывала. – Пока Лёша был под следствием…

– Бабушка! – закричал Зоря, и мы, схватившись от испуга за сердце, подпрыгнули на скамейках. – А лучок рвать?!

– Рви, Назарчик! Рви, мой хороший! И укропчик с петрушкой! – откликнулась она и продолжила: – В тот год, по весне у нас затопило погреб. В подвале стояла вода... Лёши нет, что делать? Позвала двух мужичков из посёлка. Только они туда спустились, смотрю, прошли мимо окон. Ко мне не зашли. Странно. А потом, гляжу, а они ещё двух мужиков позвали, и опять на погреб полезли. Я за ними. Думаю, что там такое, что им помощь потребовалась…

Я снова приложила к губам ладонь, уже предчувствуя неладное.

– Что там было? – опалила кожу своим дыханием.

– А там, дочка, – Анна Борисовна опять опустила взгляд в стол, – в воде плавали длинные женские волосы… Очень много волос.

Меня передёрнуло от отвращения, стоило только представить всплывшие на поверхности воды скальпы тех женщин.

Шок. Неверие. Это лишь малая часть тех чувств, которые я в тот момент испытала.

– Так вот за что его расстреляли… – просипела я в ладонь. – Вы, наверное, из-за этого и уехали оттуда?

– Да, дочка. Не дали нам там житья. Как-то ночью сожгли наш маленький магазинчик. Начали на каждом углу гнобить Славушку. И я не стала терпеть. Зачем? Тем более звали нас сюда. У меня ведь здесь сестра двоюродная с мужем, – она умолкла, вновь прикипев взглядом к мальчишкам. – А вот теперь представь, что в то же самое время я вдруг узнаю, что Настя Чудная от Славушки понесла.

От её последнего слова я невольно скривилась. А уже в следующий миг меня озарила страшная догадка.

– Это вы заставили её сделать аборт…

– Не заставила, а растолковала, что нет у них со Славушкой будущего. Мы с ним уже на вещах сидели. Ждали, когда он школу окончит. С собой взять её? Куда? В чужой город? В дом моей сестры ещё одной нахлебницей?