Шурка

Тот побледнел, нехотя махнул рукой. Резко захлопнул книгу, не оглядываясь, побежал в огород. Не хотелось объяснять, что только осенью пойдёт в первый класс.

Сестрёнки испуганно переглянулись, подскочили к растерянной Ляле, подхватили за руки и потащили её в избу. Из пузатого самовара пили травяной чай с ежевичным пирогом. Авдотья тихо ворковала за печкой, потом нерешительно протянула пару вязанных носочек и полосатую жилетку: – Пример, гостьюшка.

Ляля зажмурилась от удовольствия, прижала к пухлой щёчке носочки: – Ох, мягкие! Сами связали? А когда?

– Зимой вяжу, дорогая. Ах, летом ведь некогда, – Авдотья поцеловала в макушку, погладила гостью по косичкам. Принесла из сеней глиняную крынку, завёрнутую в полотенце: – Что-то ты бледненькая, гостьюшка. Отведай-ка козьего молочка. Полезное, вкусное.

Ляля просыпалась к обеду, потом долго бурчала, что вода в колодце холодная, в избе нет туалета, каша молочная ей не нравилась, в сельмаге не продавались вода с сиропом и мороженое на палочке.

Как-то забежав во двор, Ляля, боязливо поглядывая в щёлочку забора, перевела дыхание: – Фу… собаки злющие. Девочки, пошли на лужайку! Хочу землянику собирать.

Маруся с Шуркой чистили свинарник: – Эх, Лялечка… дел много… заняты мы. Лялечка, земляника ещё не поспела. А ты что, бабушке не помогаешь?

– Не хочу, – Ляля показала ладошки. – Руки музыкальные жалко, и балетные ножки. Лучше вас танцевать научу. Вставайте в ряд. Вот здесь.

И началось обучение. Ляля порхала яркой бабочкой, взмахивая тоненькими ручками, кружилась на одной ноге. Как настоящая балерина! Отсчитывала такт, тяжело дыша и недовольно поглядывая на своих учеников. У Шурки и сестрёнок не получилось плавно двигаться, стоять на носочках, легко подпрыгивать. Сколько не старались, громко пыхтели. Бесполезно. С непривычки кружилась голова, болели руки и ноги.

Вскоре Ляля уехала на море. Услышав эту новость, расстроенный Шурка вытер потный лоб, тяжело вздохнул. Понурившись, побрёл в огород. Эх, нужно капустник полить, про дедов табак не забыть. А ещё травы нарвать для соседских кроликов, козу Маньку с лужайки привести.

Шурка глянул на свои руки в мозолях и цыпках, порой даже ныли, после бани смазывали маслом. Дед Яков частенько шутил, что у настоящего мужика руки похожи на кирзовые сапоги. У Маруси и Татьянки руки от работы стали грубыми и жёсткими. Даже примочки не помогали.

Эх, Ляля будет учиться в третьем классе, а он только в первый пойдёт. Она – очаровательная девочка с ангельским личиком, ни на кого не похожа в Семёновке. Как кузнечик прыгала на скакалке, голосок у неё тоненький и тихий, смех звонкий-презвонкий. Приедет ли этим летом? Наверное, нет. Ляле в Семёновке скучно, тут нет каких-то музеев и выставок, в сельмаге не продавалось мороженое и газированная вода, клуб уже год закрыт. Зато есть злые комары, стадо мычащих коров, горластых петухов и краснобородых индюков.

Как Шурка помогал учительнице

Июльский зной спал. Горячий ветер обдувал колхозную бахчу. Полосатые арбузы, как ленивые поросята, дозревали на раскалённой земле. Босой Шурка переворачивал их, ловко перепрыгивая через ажурные листья плетей. Уф, как он устал! Руки и ноги ныли, тоненькие ручейки пота катились по обветренному лицу и спине. Две толстые бабы копошились впереди и тихонько шушукались:

– Мань, а Мань. Слыхала?! Школу закрывают…

– Да уж, слыхала…

– Как закрывают?! – Шурка выпрямился, вытаращив удивлённые глаза, присвистнул: – Где буду учиться? А Маруся с Татьянкой?

Бабы тут же смолкли, переглянулись и торопливо покинули бахчу, прихватив с собой огромный арбуз. Растерянный мальчик стоял посреди недоспелых арбузов. Может, тётеньки пошутили или ошиблись?! У кого узнать? Нужно спросить у учительницы, она знала всё.

На школьном дворе пустынно. Политы цветочные клумбы, возле скамейки валялись пустые корзины, из школьного сада слышался шум. Заплаканный Шурка плюхнулся на скамейку: – Ай, ай, ай!

Из сада спешила встревоженная учительница, Александра Васильевна. На ходу поправив очки, подозрительно спросила: – Что случилось?

– Школу закрывают? – Шурка поджал босые ноги, отчаянно заголосил, размазывая слёзы по чумазому лицу: – Правда?! Правда?!

– Что ты, что ты! – учительница присела рядом, стянула с головы косынку. Покачала седой головой, осторожно приобняла рыдающего Шурку: – В соседней Заречке школу закрыли. У нас, в Семёновке построят семилетку. Хочу попросить, помоги в классе… беспорядок.

Из сада доносился тихий шорох опадающих яблок, жужжание пчёл, жалобный плачь кукушки. Шурка торопливо размазал слёзы по щекам, неуклюже слез с лавки и поплёлся к школьному крыльцу. Растерянно топтался на пороге школы: – Полы запачкаю. Эх, заругаетесь.

– Идём, идём. С утра кусты стригла, яблоки собирала, – учительница ухватилась за поясницу. Кряхтя, тяжело поднялась по ступенькам крыльца. – Я… тоже чумазая.