Шуршание философа, бегающего по своей оси

Угловые – припадочные, а у тех, что по стенам, хмурые кликушеские идеи. Вот кто-то закрылся, зарылся в глубокой вере – нервная религия; тогда они принесли звон и выложили перед ним. Звон в ушах – и человеку кажется, что в него встроена благодать. Другой замыслил искусство. На доске рисунок – какой-то размытый круг, и это подписано как «Замысел», хотя больше напоминает пакет или мешок. Круг такой просторный, в него понапихать можно разного, и некоторые периодически кладут в него, что-то прямо в рисунок кладут, но никак туда не лезет, и это сценка «Предельность».

За углом тренажерные смысла – такие пустые белые помещения, в которые иногда добавляются какие-то объекты: холсты, книги, каждый раз новые, иногда там ставится балет, ну, не сам собой, а с помощью усилия. Всё это случается редко, а большинство времени комнаты пустые от вещей, там только люди. Вот и сейчас кто-то есть. Носится из стороны в сторону. «Что это он делает?» – «Бросается в крайности». «Ой, смотрите-смотрите!» Человек остановился и снял всю одежду. «Теперь он бросается в глаза».

Торгаши тут же шевелятся, бдят, иначе – продают повседневность. Цена зависит от состояния, от состояния повседневности.

«Купите, недорого: типизация, рутина, комфорт». Но тут всегда торг: некоторым вообще не нужна повседневность, а другие только её и хотят, в итоге бродят, перепутанные между собой, смотрят на пол и не знают, какое решение подобрать. Лучше, конечно, купить про запас, мало ли – смерч или проказа.

У каждого можно найти какие-то качества, описать эти его качества, и он тут же становится личностью как бы. Но если смотреть прямо, если говорить прямо, вот кто они: толстостенный мужчина с закупоренными сосудами, рыжестраусовый общипанный тип, человек-трещина, вялый патриот в деревянных узорах и прочие весельчаки. Почти все прошедшего времени – сидели тут, скалили эпитетные зубы, на лицах двигались гадко кривые рты, в которых умер и разлагается смех. Гнилые изнутри и снаружи, некоторые лежали, не притрагиваясь к пище, желая только болеть. Кто-то покорнейше ерзал, лишенный весомости, другой с ножницами стриг себе локти и ел их.

Кого тут только не было – почти все. Почти все, так или иначе, временами заходили сюда по разным причинам, иногда эпохами заходили, и это что-то вроде общечеловеческой традиции. Много разговоров, и главный из них – ни о чем, но иногда тема складывалась и какие-то мысли. Вот двое стоят. Один ростом с себя, второй немного пониже – не в том смысле, что ничего не добился, но мог бы и побольше взять.

– Мне нужно каждый день подниматься на эту башню и хлопать минимум четыре раза, иначе со мной что-то случится. Ну, я выпаду из общества, и со мной никто не будет дружить. И ты должен. Все нормальные люди туда ходят. Мы и живем тут все только чтобы подниматься на башню.

– Я тут не живу. Прихожу в тренажерный зал, чтобы бросаться в крайности, но, в целом, я не живу тут. И на башню не хожу.

– Никогда не ходишь?

– Не хожу.

– Да, брось, так не бывает. Или ты болен чем-то, или религиозен, или зануда.

– Я не то и, надеюсь, что не это.

– А, вот в чем проблема, я понял! Ты боишься того, как будешь проявляться на башне. Там же каждый человек становится таким сильным, таким значимым. И ты боишься, что у тебя не получится. Что ты не проявишься или, наоборот, как-то не так…

– Ничего я не боюсь, просто не хожу туда. Мне и так хорошо, я вполне доволен тем, что у меня есть.

– Но как же полнота жизни?

– Она присутствует тоже.

– У тебя-то, не ходящего на башню?! Вот не поверю никогда. Это же научно доказано, что если время от времени ходить на башню, то это очень даже полезно, для сердца, например, и чтобы не сойти с ума.

– Могу попросить ссылку?

– Хоть каторгу. Это в интернете везде написано.

– Понятно тогда.

– Что это тебе понятно?

– То, что на достоверные источники вы сослаться не можете.

– Так я же сказал – везде написано, какие ещё источники? Видишь, у тебя уже первые признаки паранойи, и всё потому, что ты не ходишь на башню. Но я могу помочь. Завтра вечером, если не занят, можем подняться и хлопнуть вместе.

– Спасибо, но я не пойду туда, ни один, ни с вами.

– Что ж, в таком случае нам больше не о чем разговаривать. Но я пытался помочь, не забывай. Мудрость поколений, уроки истории…

– Вот именно.

– Всего доброго. Хотя куда тебе…

– До свидания.

Такие редко заходят, в основном, по работе, или как-то провести время, или на балет. И на них все смотрят так – загадочные дурачки. Как можно не ходить на башню? Все люди из века в век ходили на такие башни, и все хлопали, а эти вдруг не ходят. Очень подозрительно.

– А что, вы не знали? Они же в ямниках целыми днями…

– Все там сидят?

– Ну, не все. Есть чудилы, которые и на башню не поднимаются, и ямники обходят стороной. Но эти, скорее всего, с иголками под кожей.

– Дикобразы, что ли?

– Ну да, дикие образно.