Шуры-муры на Калининском

Надюхин отец все время в Сократах ходил, его в подъезде все так и звали, этого было достаточно, имя редкое, фамилия не требовалась. Ведь не какой-то там Иван Иванович, а целый Сократ, ну уж в крайнем случае Сократ Маркович, сами понимаете! Но потом, через год, наверное, после заселения, его как активиста выдвинули на какую-то общественную домовую должность и большими буквами написали на листке внизу у лифтов его имя целиком — Простатус Сократ Маркович. Сократ, как увидел свою так долго скрываемую фамилию и вдруг так нагло и неожиданно выставленную на всеобщее обозрение на самом что ни на есть юру, густо, до свекольности покраснел и попытался вроде как оправдаться, объяснить консьержке, что фамилия у него важная и статусная, про статус, понимаете? И что так просто такую значимую и необычную фамилию предкам бы не дали, хотя корней своих он не знает, как и многие в Советском Союзе. И как-то долго и смешно извинялся, вроде как утаил от людей важную информацию. Зачем фамилию-то объяснять? Ну Простатус и Простатус — куда деваться? Но Паву на мякине не проведешь, услышала она эти нелепые объяснения, пришла к Крещенским и, фыркая от веселья, стала Алене с Лидкой рассказывать, что фамилия Сократа — это простата по латыни и что он даже на нее похож!

— Девки, вы понимаете, — густо и надсадно засмеялась она, — он не «про статус», a prostatus! Ну если по латыни!

— А чего тут стыдного? — отхохотав положенное, вступилась за соседа Лидка. — Простата — самый важный орган в мужском организме, уж я-то знаю, чего здесь краснеть? — и снова, не сдержавшись, залилась от хохота, закатывая глаза.

Ну а Павочка, в общем, была счастлива, что вывела товарища Простатуса на чистую воду. Это было прямо ее — выводить товарищей на чистую воду. Но поделилась только с Крещенскими и своими подругами, дальше по подъезду не понесла, кому надо, сами пусть додумаются! Но смех и грех — когда Лидка как-то рассказала об этом удивительном жильце Давиду, тот попросил хотя бы издали показать человека с такой прекрасной фамилией. И сидеть в засаде, вернее, стоять на первом этаже минут десять, пока Сократ не спустится по Лидкиному зову, пришлось уже Давиду Кобу. Но, как он сказал, это того стоило.

— Теть Надь, я правда не знаю, кто сегодня придет, — пытаясь не соврать, отвечала Катя.

— Но надежда есть? — спрашивала Надежда.

— Надежда есть всегда, — скромно отзывалась Катя и с облегчением входила в лифт с надеждой, что двери наконец закроются.

А Тяпа вместо ответа просто начинала хохотать, краснея и выпучивая глаза. Ни на какие вопросы, конечно, теперь уже конкретно не отвечала, а лишь говорила: «Ну я-то знаю, а вы себе думайте что хотите».

И, получив эту ценную информацию, Надюха вечером все равно высаживалась на пост на первом этаже вместе с консьержкой, чтобы хоть краем глаза взглянуть на кого-то из своих божков.

Однажды Павочка увидела одну из таких встреч. Они приехали все вместе с какого-то концерта — Роберт с Аленой, Катя, Лида с Павочкой и Давид со своей невестой Нелей. Невеста была чудо как хороша, питерского разлива, утонченная, воздушная красавица, какая-то не совсем земная. Ей все было в новинку — и жених, и его друзья, и город. Привыкала. По большей части молчала, но когда начинала говорить, то было приятно слушать — метко, остроумно и по делу. Никто, честно говоря, и не ожидал, что рядом с Давидом появится вдруг такая девушка. Ведь сразу после развода с известной актрисой он пустился во все тяжкие и стал чуть ли не ежедневно приводить в дом Роберта подруг разного калибра, окраса и внутреннего содержания. Долго они не задерживались, хотя каждая мечтала закрепиться рядом с таким мужчиной. Но второго «привода» в гости к Крещенским не удостаивался никто. И тут появилась Нелли, перечеркнув всю бывшую «ходоковую» биографию молодого известного певца. И ничего особого для этого не делая. Просто закрепила новый статус присутствием, тактом и породой.

Так вот, войдя в подъезд, Павочка увидела, как из-за гигантской монстеры во весь свой двухметровый рост вырастает сама Надежда Сократовна Простатус. Не заметить этого было нельзя, все равно что не увидеть надвигающееся цунами или столб вулканического пепла из кратера действующего вулкана. Сделав два шага к Давиду, Надюха начала медленно, но верно сгибаться в глубоком поклоне, не опуская при этом лица вниз и почти физически цепляясь взглядом за своего героя и перегораживая подход к лифтам. Катя, которая находилась к Надюхе ближе всех, от неожиданности инстинктивно спряталась за отца, а Пава резко ткнула Лиду локтем в бок, чтобы та быстро оценила ситуацию. Но как Надюху, эту одновременно и гору, и Магомета, можно было не заметить? Пава, хоть и увидела препятствие первой, была все-таки ошарашена и, как и все, застигнута врасплох. Однако раскрыть от удивления как всегда ярко напомаженный рот Павочку заставило другое: она и не предполагала, что человеческая шея, тем более настолько могучая и мясистая, как у Надюхи, способна на такой крутой, буквально фламинговый изгиб.