Шут герцога де Лонгвиля

– Это я-то ворона? – обозлился Анри.

– Выбирай сам.

– Я шел к нему мириться… Эх ты! – молодой человек быстро направился к выходу.

– Прощай, любезный приятель. – Франсуа помахал ему вслед. – И учись следовать своим же советам, отдавай себе отчет в поступках…

Анри ушел со слезами на глазах и решил больше никогда не подходить к этому зазнавшемуся человеку.

– Какие вы глупые! – сказала Фантина, когда Анри покинул подвал.

– Вы ничего не знаете, – возразил Франсуа, доедая похлебку.

– А мне и не надо ничего знать. Я за свой век достаточно нагляделась подобных вещей. И могу тебе прямо сказать: держитесь друг друга, это вам обоим необходимо.

– Не думаю.

– Значит, вы еще не выросли, – вздохнула Фантина. – Внешне вы, конечно, вроде бы взрослые, а внутри – дети совсем. Слушайтесь моих советов, я дурному не научу.

– С меня и его советов достаточно! Спасибо за угощение, – угрюмо пробурчал Франсуа и из темноты кухни вышел наружу.

– Помириться вам надо! – донесся следом голос старой кухарки.

– Как бы не так! – сквозь зубы процедил юноша. – Я теперь ему слова не скажу! Пусть знает!

И размашистым шагом отправился в слесарную мастерскую.

Глава 14

Настроение было испорчено.

В душе Анри боролись два врага, каждый из которых доказывал свою правоту:

«Так нельзя обращаться с близкими людьми», – упрекал один.

«А кто мне близкий?» – огрызался второй.

«Ссора из-за недостойного пустяка! Как ты мог!»

«Я иного мнения!»

«Теперь уладить дело будет намного сложнее…»

«Мне вообще это не надо!»

«Стыдно!»

«Да ничуть!»

Анри наблюдал свой внутренний диалог и постепенно склонялся на сторону Рассудительности. «И вправду, чего я на него взъелся? – удивился он. – Чушь какая-то, а мы друг другу готовы были глотки перегрызть!»

Но задетое самолюбие нашептывало: «Первый шаг к примирению сделал я! А он это отверг, значит, отверг и нашу дружбу! Вероятно, он только искал повод, чтобы порвать со мной. Он не доверяет мне!»

Но любое воспоминание о Франсуа вставало на его защиту: «Он открывал мне свои секреты, не боясь, что я их разболтаю, значит…»

– Значит, надо мириться! – сказал кто-то внутри. Отголосок этого звука откликнулся в ушах, и Анри судорожно стиснул зубы, словно они у него внезапно заболели.

«Оказывается, я злой человек, – подумал он. – Странно! Хочу быть лучше, добрее, мечтаю, чтобы люди стали красивее и чище, а сам… Пишу и рассказываю о незапятнанном, о том, к чему нужно стремиться, и в то же время оказываюсь так безнадежно далеко от своей прекрасной цели. Получается, я не имею права никого ни к чему призывать. И сочинять стихи тоже не могу до тех пор, пока во мне остается хотя бы частичка Мирового Зла: иначе она будет присутствовать и в моих словах, и в мыслях, затем переселяясь в души ни в чем не повинных людей. Как стать лучше?! Как сделать себя иным?! Ко мне ответит?..»

– Я конченый человек! – в отчаянии решил Анри, не замечая, что начал говорить с собой вслух. – Я виноват! Почему так случается, что мы награждаем равнодушием и неблагодарностью тех, кто нам бесконечно дорог? Сегодня я обидел Франсуа. Да, да, нечего оправдываться – именно я его обидел, а не он – меня! Но если он близко, и я могу в любой момент поговорить с ним, то как попросить прощения у тех, кто отдален, у моих друзей-артистов? Как разыскать их?! Клянусь, я вырвусь отсюда и найду, найду их!

Он достал клочок бумаги и принялся сочинять послание к другу: «Франсуа, не сердись на болвана…»

К Генриетте он явился хмурый и подавленный. Баронесса сразу же заметила эти изменения и стала расспрашивать о том, что случилось.

Анри взял себя в руки и напустил на лицо маску безмятежной веселости:

– Не стоит вашего внимания. Я плохо спал этой ночью. Снилось всякое… – он склонился в низком поклоне.

Как ни странно, госпожа де Жанлис искренне заинтересовалась сказанным:

– Вот как? – переспросила она. – А что тебе снилось?

Молодой человек вспомнил ощущения от своего ночного сновидения и невольно смутился:

– К сожалению, это трудно передать словами…

– А мне во сне явился ты! – сказала Генриетта. – Это был какой-то просторный зал, ослепительно белый. Все в нем сверкало и переливалось, точно сделанное из лунного камня! Пол был подобен огромному зеркалу…

Анри в изумлении раскрыл рот, пораженный сходством ее рассказа с тем, что привиделось ему.

– Мы танцевали одни, никто нам не мешал, – продолжала баронесса. – На мне было сияющее платье бесподобного зеленого оттенка.

«Платье было барханным, поглощающим свет… – чуть не вымолвил вслух молодой человек. – И нас окружало множество людей…»

– Блики зелеными зайчиками плескались вокруг, отражаясь на твоем лице, – продолжала госпожа. – А ты был одет в черное. Я и не знала, что этот цвет так идет тебе!

«Я его ненавижу!» – про себя высказался Анри.

– Ты, оказывается, неотразим, если немного над тобой потрудиться: завить, умыть…

«Раздеть», – мысленно продолжил юноша.

– …И облачить в богатое платье…

«А потом короновать!»

– Тогда с тобой было бы приятно появиться в обществе, – закончила свою идею баронесса.

– Я польщен! – соврал молодой человек, кланяясь в очередной раз.