Шут герцога де Лонгвиля

– Во сне мне казалось, я могла бы тебя полюбить, – Генриетта поджала губы.

«Да ты уже влюбилась, голубка моя!»

– Признайся, ты мечтал о богатстве? – вдруг спросила баронесса.

– О чем?

– Неужели тебе никогда не хотелось сделаться знатным и счастливым?

– Наверное, у нас различное понимание счастья, – усмехнулся молодой человек.

– Счастье бывает только одно: когда у человека есть все, на сердце спокойно и мирно, и ничего не тревожит тебя.

– Получается, что все покойники – счастливчики? – предположил Анри.

– Что ты несешь? – возмутилась Генриетта.

– Я только последовал вашей логике и сделал соответствующий вывод: умершие безгранично счастливы, ибо их ничего не тревожит, на сердце спокойно и мирно, и у них есть все, что им необходимо.

– Рассуждая таким образом, ты обижаешь не только меня, но и усопших! – воскликнула баронесса.

– Но ведь шуту все дозволено! – парировал молодой человек.

– Вот сейчас ты похож на кривого горбуна, который служил здесь до тебя! – баронесса состроила мину, выражающую крайнюю степень омерзения.

– Неужели плохо быть похожим на своего предшественника, которого господин герцог постоянно приводил мне в пример? – отстаивал свою точку зрения юноша.

– Немедленно перестань! – приказала Генриетта. – Я ненавидела Шарля, и моей ненависти хватит еще на десяток ему подобных!

«Значит, любишь меня!» – понял Анри и ощутил превосходство над своей госпожой, потому что он знал о ней то, о чем она сама не подозревала, – о своих чувствах к нему!

Великая вещь – мужское самолюбие и гордость! Сейчас он, что называется, приценивался к госпоже де Жанлис. Может показаться, что это было слишком самонадеянным и вульгарным с его стороны. Но вспомним, о чем сами порой мечтаем, забрасывая жадные сети в запретный океан желаний. А потом наслаждаемся одними мечтами и мыслями, ведь их так много… и не беда, что ничему из этого не дано осуществиться. Человек – хищное, корыстное существо…

– Анри, – неожиданно спросила баронесса. – а ты не пробовал посвящать свои стихи кому-нибудь?

– Пробовал, – ответил молодой человек и пожалел о сказанном.

– Да? – протянула Генриетта. – А кто та, которая занимала твое воображение

– Я посвящал свои опусы Таинственности, Надежде и Тьме.

– А женщинам?

– Как-то не приходилось, – солгал юноша.

– Скажи, ты мог бы написать стихи для меня?

– Для вас? – Анри внимательно посмотрел на госпожу. – Я что бы вы хотели в них найти?

– Любовь.

– Чью любовь? – бесцеремонно уточнил молодой человек.

– Мне как-то трудно говорить на эту тему, – смутилась баронесса. – Ты должен отразить в стихах свои чувства, если они у тебя есть…

– Вы хотите, чтобы я в стихах сказал вам, люблю ли вас? – напрямую задал вопрос Анри, а про себя подумал: «Не подшутить ли над ней?»

– Может, я не умею выражать свои мысли… – Генриетта покраснела и потупилась.

– Напротив, я вас отлично понял! – успокоил ее юноша. – Я бы мог посвятить стихи вам, только… – он задумался. – Непонятное явление. Обычно мне ничего не стоило найти подходящие слова, но не сейчас… Простите, госпожа, я ничего не могу с собой поделать. Стихи не получаются!

– Но что-то же можно сделать? – допытывалась Генриетта.

– Если не возражаете, я попробую сказать опоэтизированной прозой. Это вас не оскорбит?

– Нет, напротив. Мне очень интересно.

– Хорошо! – молодой человек собрался с мыслями и начал. –

Мудрец спросил меня,

Бывает ли любовь.

Не знаю. Безмятежным сном

Дремало механическое сердце.

Тогда оно во мне качало кровь,

И я не знал, что будет все иначе.

Зажглась заря на небесах,

Сошли с земли туманы.

И сердце также очищалось,

Освобождаясь от ночного плена.

Бывает ли любовь,

Ответить не смогу. Не знаю,

Что называется любовью.

Но если лесть и похоть,

То значит, есть любовь.

А если – те терзания и муки,

И крик души, рыдания, – тогда

Отвечу – нет любви!

Ведь называется она прекрасной,

И к ней стремится каждый,

Желая испытать чудесный

Сладкий мед.

Но разве боль есть радость,

Ожидание – вершина счастья?

Иль люди поголовно все – безумцы,

Которые прославили страданья

И пытку поместили в ранг богов?

Любовь – кровососущий зверь,

Терзающий на тысячи кусков

Плоть беззащитности души.

Но полно! Пусть!

Отдамся я, как сотни до меня,

В когтистые бессмысленные лапы.

Пусть торжествует мир: еще один

Попался в мясорубку, в жернова!

Трясина тянет вниз,

Безжалостно засасывая глупость.

Пропало все, что окружало,

Кровавой пеленой покрылось.

Любовь – убийца и палач –

Все размышляет,

Как медленней убить очередную жертву.

Я утонул в пучине, в море яда,

Отравлен и загублен навсегда!..

– И это – посвящение любви? – неуверенно спросила баронесса.

– Вы обиделись! – виновато промолвил Анри. – Я никогда не думал, что смогу нагородить нечто подобное.

– Не извиняйся. Я слышала, что некоторые любовные песни повествуют о трагизме этого чувства. Но такого, что ты исполнил, мне слышать еще не доводилось.

– Вы не думайте, что все сказанное мной отражает истинное мое отношение, – оправдывался молодой человек. – Все поэты таковы. Их уносит ветер вдохновения, и они теряют контроль. Со мной получилось подобное.