Шут и Осень

Внезапно его пальцы покинули её рот. Эльжебета оказалась прижатой к дереву его сильным телом. Наконец, она сможет ощутить внутри его горячую плоть. Руки сами потянулись к шнуровке его брюк. Их пальцы сплетались, вступая в борьбу. Но громкий крик филина разрушил уединение. Туман начал рассеиваться. Близился рассвет. Конец всему. Эльжебета не могла даже стоять на ногах от пережитого наслаждения, но всё же оттолкнула от себя потрясённого князя. Она успела заметить на его лице обиду, злобу, непонимание. Сейчас он вновь был шутом, у которого отобрали колпак. А она снова превратилась в графиню, над которой насмехаются. Эльжебета бросилась бежать. Лес не хотел её отпускать. А может, это шут не желал, чтобы она уходила? Или Дрозд не мог позволить своей добыче скрыться?

Ветви деревьев цеплялись за её юбку и волосы, царапали нежную кожу. Но Эльжебета не могла остановиться. Она совершила свой грех, и теперь будет за него расплачиваться, жалея, что не осталась там, с ним. В священной роще она подобрала свой плащ и кинулась в замок. Она вбежала в комнату, чтобы потрясённо замереть у дверей – граф прибыл намного раньше. Он стоял посреди её комнаты, и лицо его представляло безобразную озлобленную маску. А через два часа он отправил её монастырь. Сидя в неудобной карете, Эльжебета не плакала. Она закрыла глаза и представляла своего князя, вспоминала всё, что произошло, и то, что венок из незабудок так и остался на нём. Он не снял его. А значит, её ворожба подействовала...

* * *

Она ушла. Оставила его одного. Бросила! Ему осталась лишь её ажурная маска да сумасшедшее воспоминание о влажной коже, покрытой золотыми веснушками, о горячей влаге и громких стонах. Она потребовала от него всего и убежала.

Хидежи не сразу пришёл в себя. Он знал, что теперь это место будет преследовать его во снах, и сны эти будут наполнены её громкими мольбами продолжить. Когда он нашёл в себе силы вернуться в замок и достаточно вернул разум, уже наступило утро. Прошло несколько часов с тех пор, как прекрасная графиня сгорала в его объятиях и сжигала его самого. Несколько мучительных часов, когда он хотел уничтожить всё вокруг и, пожалуй, он бы смог.

Слуги уже проснулись и работали вовсю. Встречая злобный взгляд князя, они тут же убирались с его пути. Вернувшись в свою комнату, Хидежи бросил маску на кровать – она словно обжигала его пальцы. В считанные секунды он оделся и вернул на лицо такую привычную маску равнодушия ко всему, что его окружало.

Но тут, словно, гроза ворвалась в комнату, дверь распахнулась и в спальню влетела леди Иванна – глаза её покраснели и опухли, на щеках были видны следы слёз.

–Он увёз её! Избил и увёз! – Она снова начала плакать, захлёбываясь рыданиями.

Хидежи сорвался с места, оставив леди Иванну в одиночестве, и бросился к комнате Эльжебеты. В этом крыле тоже было пусто, но на шершавых плитах пола возле двери он заметил пару капелек крови. Нет... Сердце с мучительной болью билось о рёбра, стараясь вырваться из груди. Похолодевшими пальцами он отворил грубую деревянную дверь и вошёл внутрь.

Раздавленное стекло на полу, её юбка из цветных полос, растерзанным полотном она свисала с кровати, на ней тоже были видны капли крови... Хидежи прошёл внутрь. Старое зеркало отразило его напряжённую фигуру. Он метнулся к камину и, собрав в кулак золу, вернулся к позолоченной раме. Высыпая на блестящую поверхность золу, он шептал слова наговора, заставляя зеркало показать всё, что здесь происходило. И зеркало послушалось, оно отразило, как тучный старый граф входит в комнату, как в злобе мечется из угла в угол. Бледной тенью показалась Эльжебета, входящая в комнату. Хидежи видел, как граф бросился к своей жене, срывая с неё плащ, как он со злостью ударил её, рассекая до крови своим перстнем нежные губы. По зеркалу пошли трещины, ощущая гнев Хидежи. Не отрываясь, он смотрел, как старик избивает молодую жену, что-то ей крича. Он видел, как плотно сомкнуты её кровоточащие губы, и какой ненавистью горит взгляд красивых глаз.

Обессиленную и избитую, граф вручил её своему слуге, словно грязную ненужную вещь, и вышел из комнаты, наступив на стеклянный пузырёк. Зеркало взорвалось миллиардом сверкающих осколков. Блестящие кристаллы выстрелили по всей комнате, странным образом минуя Хидежи. Лишь по его пальцам побежали ручейки крови.

Совершить убийство легко. Особенно, когда знаешь кого убить и за что. Особенно, когда эта потребность рвётся из тела, из души. Словно обезумев, он плутал, как в тумане. Воспоминания подёрнулись белой дымкой. Вот он находит графа в его комнате, а вот у его ног уже окровавленное изуродованное тело. И, стоя там, над трупом графа, Хидежи жалел лишь о двух вещах – что позволил Эльжебете убежать и, что не успел вовремя скрыться.