Шут специального назначения

Настоящие мужчины сплошь и рядом к собственным отпрыскам относятся достаточно холодно, можно сказать, сурово, как будто берегут чувства для внуков. Это ни в коей мере не касается поздних деток от вторых и последующих браков, что младше по возрасту тех же внуков. Вот тут-то и пробивает некогда жесткого мужика на слезы радости по поводу и без, сопли восторга и пошлое сюсюканье. Поздние, в недалеком прошлом железобетонные папаши прямо-таки на глазах мягчают, да так, что из них просто веревки можно вить. И вьют, поверьте.

К празднованию восьмого дня рождения сынишки Семен Игнатьевич, видный государственный служащий, готовился много трепетнее, нежели полгода назад, еще будучи и.о. начальника одного из ключевых управлений своей службы, к визиту второго лица государства. Через каждые пятнадцать минут хватался за трубку, выслушивал ценные указания наследника и тут же старательно воплощал их в жизнь. С его моложавого холеного лица при этом не сходила глуповато-радостная улыбка, приводящая в полное недоумение и, на всякий случай, в трепет многочисленных подчиненных. До крайней крайности зашуганных дорогим шефом, а потому мгновенно впадающих в инфарктную бледность или инсультный румянец не то что от его слова или взгляда. Даже от малейшего шевеления сановной брови.

Гостей на именины набралось, что на крестный ход в престольный праздник. Сверстники и одноклассники виновника торжества, их родители, друзья и приятели хозяина дома, соседи. Все как один – исключительно приличные, уважаемые люди. Дружить в наше судьбоносное время, сами понимаете, принято не абы с кем попало, а исключительно по интересам. И на своем уровне. А еще оркестр, прислуга, охрана, лошади и пони, официанты. И много клоунов.

Служебных собак загнали в вольеры, охрану гостей и большинство хозяйской упрятали в один из гостевых домиков с жестким приказом сидеть тихо и не отсвечивать. Ни гости, ни сам Семен Игнатьевич никого и ничего не опасались. Ни налета отмороженных башибузуков со знойного юга, ни безбашенной молодежи, НИ-КО-ГО. Тем более что степень отмороженности первых и безбашенности вторых сильно преувеличена. И те и другие прекрасно знают, когда и где можно быковать, а где и когда лучше засунуть язык себе же в анус и быть паиньками.

И по поводу возможного визита государства в лице его силовых структур тоже никто не заморачивался. Потому, видимо, что большинство из присутствовавших на празднике ее же, державу, и представляли. А те, кто не представлял, давно заключил с ней на коммерческой основе пакт. О ненападении и невмешательстве.

В общем, началось все вовремя и прошло мило и весело. Вот только закончилось персонально кое для кого весьма паскудно. После того как виновник торжества лично осчастливил присутствовавших балладой Бернса на неплохом английском и патриотической, уже на русском, басней Михалкова-гимноносца, имел место салют.

Еще до него клоунов щедро одарили остатками спиртного с барского стола, затолкали в автобус и отправили восвояси. Гости с хнычущей, требующей продолжения веселья детворой сразу после него расселись по лимузинам и разъехались. Прислуга приступила к ликвидации последствий праздника, а именинника повели спать в хозяйскую усадьбу.

Вот там-то и были обнаружены двое субъектов мужского пола, связанных и не до конца очухавшихся. В одном признали сотрудника личной охраны, второй, щуплый, патлатый, почти раздетый, сознался сам. В том, что он клоун.

Семен Игнатьевич вбежал в кабинет, открыл сейф и облегченно вздохнул. Деньги, документы, кое-что еще – все на месте. На всякий случай отпер внутреннюю ячейку, так называемый сейф в сейфе, хитроумный замок которой, по утверждению фирмы-производителя, невозможно было открыть без «родного» ключа. И сердце, как поется в песне, забилось спокойно.

А потом, как поется в другой песне: «Мое сердце остановилось…» и понеслось вскачь. «Небываемое бывает», как, по утверждению современников, любил говаривать великий русский полководец Суворов А. В. Бывает, черт подери! Обычный листок белого картона размером с визитную карточку на одном из серых замшевых мешочков. Чистый, без каких-либо букв или цифр. И все-таки она, визитка, загнутый уголок которой по традиции века предпредыдущего означает, что некто заглянул в гости, но хозяина не застал. О чем с искренним сожалением и сообщает.

В минуты горя роковые всегда обращаешься сердцем к Отчизне. Поэтому, растворив дверцы бара, Семен Игнатьевич проигнорировал всякие там виски с ромами и джины с текилами. Выхватил из заднего ряда литровую бутыль с прозрачным, как воздух в горах, и чистым, как слеза младенца, национальным напитком. Махнул полстакана залпом и тут же запил тем же. На сей раз – полным стаканом.