Шут

— Ведь ты принесешь мне чистую простыню, Мирта? — она закивала так, что голова того и гляди отвалится. — Принеси, будь добра. Да скажи старшей горничной, что сегодня ты до вечера нужна господину Патрику. Наведешь мне тут порядок, хорошо? А то, и правда, не спальня, а чулан какой-то. Надоело, — Шут старательно доел остатки каши из миски и вручил ее девушке. Похоже, та была очень удивлена, что скандал по поводу испорченной простыни так и не состоялся.

Когда Мирта вернулась с чистым бельем, половым ведром и тряпками, Шут уже умылся, переоделся и был занят тем, что пытался привести в порядок свои непослушные волосы. Брадобрей изрядно укоротил их, сочтя невозможным распутать многочисленные колтуны. Остриженные кончики теперь щекотали плечи и лезли в глаза, мешая. Когда служанка, робко стукнув, появилась на пороге, Шут как раз пытался завязать хвост из остатков былой шевелюры, но легкие, чистые после вчерашнего мытья волосы неизменно рассыпались, выскальзывая из-под тонкой ленты. Шут рычал и корчил своему отражению зверские рожи, однако это ничуть не помогало. В конце концов, он сердито бросил веревочку об пол и устало сел там же.

— Демоны забрали бы этого брадобрея! — Шут обернулся к служанке. — Ну, что же ты стоишь, Мирта! Помоги! — девушка отложила в сторону испачканную простыню и робко шагнула к странному господину, сидящему на ковре посредь комнаты, точно капризный инфант. — Полагаю, тебе ловчей будет, да и с прическами вы девушки почаще возитесь…

Она, робея, подняла ленту и, склонившись над Шутом, аккуратно собрала одной рукой его волосы, а второй споро связала их в крепкий пучок. Пальцы ее чуть заметно дрожали. Но едва только ладонь служанки скользнула прочь, Шут развернулся, стремительно перехватил ее и легонько сжал. Эти пальчики были грубыми от частых работ по хозяйству, с коротко остриженными ногтями в заусенцах, с мозолями и трещинками. Девушка испуганно вскрикнула, но Шут уже отпустил ее, лукаво улыбаясь. В ладони у Мирты остался хрупкий соломенный цветок. Пока она удивленно смотрела на розочку, Шут позволил себе еще одну шалость — развязал тесемки дурацкого чепчика, позволив ему упасть на пол. Волосы у Мирты оказались самые обычные — темно-русые с легкой рыжинкой, что свойственна жителям западных земель королевства. Они рассыпались по плечам, мгновенно превратив серенькую служанку в милую барышню. Шут нежно провел ладонью по ее щеке и подумал, что такую фею даже поцеловать не грех, но вместо этого осторожно взял девушку за подбородок и поднял ее личико так, чтобы были видны глаза.

— Погляди на меня, Мирта. Вот так. А теперь слушай. Я скажу лишь раз и в твоей воле думать, что я лгу. Здесь все так делают и это даже к лучшему… — он усмехнулся и, наклонившись, шепнул ей прямо в порозовевшее ушко: — Я никогда не причинял вреда женщинам. Никогда. Я не надувал им животы и не затаскивал к себе в постель. Я не устраиваю оргии в королевской спальне и не соблазняю служанок за портьерами, — он сделал паузу. Ласково провел кончиком пальца по белой веснушчатой щеке. Все-таки очень хотелось поцеловать… — И я не велю пороть их за то, что сам опрокинул кашу на кровать, — Шут опустил руку и грустно подмигнул девушке. — Но ты об этом никому не скажешь, потому что тогда тебя обсмеют и точно сочтут моей любовницей. Хотя, видят боги, может, тебе бы это даже на пользу пошло. Спасибо за ленточку, Мирта… А теперь я тебя оставлю, пожалуй. Ты пока собери тут все, что на полу лежит, и снеси куда хочешь. Мне оно уже без надобности.

'Колдунья права, — думал он с горечью, выходя из комнаты, — я больше не способен делать то, ради чего, как мне казалось, родился и жил… Никакой я не шут. Просто дурак… — он знал, что ему будет недоставать тех забавных вещиц, с которыми так славно развлекать господ за вечерней трапезой — всех этих дудочек, марионеток, деревянных булав и бутафорских игрушек. Да и пускай… На что они теперь?..

Но если он не шут, то кто?

'Зачем же я живу? Зачем я во дворце? Какой от меня теперь толк?.. — эти мысли были мучительны, но он никуда не мог от них деться — ни в комнате, ни в саду, куда отправился погулять. И неизменно они приводили лишь к одному вопросу: — А если… если тайкурская ведьма не обманула?..

6