Читаем Шутки в сторону (СИ) полностью

Как мы дошли до номера, я не особо четко помнил. Может, дурацкая сливянка развезла, но думаю, что больше предвкушение, - я так давно довольствовался тем немногим, что имел с партнером. А Олен... неужели он мне сможет дать то настоящее блаженство близости, какое не могу ни с кем найти? Сомнения какие-то в мозгах крутились, однако предвкушение перевешивало, заставляя бешено стучать в висках сбесившуюся кровь.



Мимо стойки портье мы прошли, как нормальные люди. Немного подгулявшие, но кто здесь нынче трезвый? Никто не обратил на нас особого внимания, нам выдали ключи и пожелали доброй ночи. А в лифте, в этой тесной маленькой кабинке, мы словно в первый раз увидели друг друга. Он доходил мне головой до плеча и габаритами был чуть не втрое меньше. Но как хорош, просто до жути, Эмили права, что у меня весьма своеобразный вкус.



Мы не сводили глаз друг с друга, слегка соприкасаясь тыльными сторонами ладоней, и это легкое касание бросало в дрожь. Если такая малость нас заводит, что же будет дальше?



- Олен?.. - я двинулся к нему.



- Не смей, иначе не сдержусь и буду целовать, - переплетая свои пальцы с моими, прерывистым шепотом выдохнул он, - а мы пока что в зоне риска. Ты не забыл? Это общественное место...



Кабинка мягко дернулась и замерла, двери открылись.



- Пойдем ко мне, - не замечая, мы почти бежали к номеру, стремясь быстрее отделиться от всего на свете. Впрочем, Олен вполне владел собой, хоть и сказал, что на пределе, ключ сразу же попал в замок, впуская нас туда, где мы останемся вдвоем. Под его пальцами щелкнула задвижка, автоматически включился свет. Я наклонился и обнял его, просто дурея от желания, он обхватил меня за шею и поцеловал, оставив на губах уже знакомый привкус редкого японского вина. Как странно, я же тоже пил его, но с его губ вкус чувствовался не в пример сильнее...



...мы с ним куда-то шли, по ходу стаскивая пиджаки и галстуки друг с друга, пальцы сражались с меленькими пуговками на рубашках, а те не слушались, скользили и срывались. Кровь билась гулко, сердце срывалось в штопор, руки жадно искали то, что под одеждой...



Потом мы оказались на постели, и я глядел в его шальные потемневшие глаза, а он снимал с меня рубашку, скользя ладонями по плечам. Такой же взгляд, как там, в бассейне, словно зажег во мне бушующий огонь, рассыпавшись мурашками по телу.



Он наклонился надо мной, касался пальчиками щек и подбородка, мочек ушей, сполз на шею, погладил сзади на затылке. Эти прикосновения были волнующе-приятны. Вслед за руками губы Олена чертили поцелуи на моем лице, я бурно отвечал, иной раз перехватывая их своими. Руки запутались в его густой каштановой шевелюре, перебирали и сминали пряди, такие мягкие и шелковистые на ощупь.



- Олен...



- Дэйм... Дэйм...



Мы словно позабыли все слова на свете, кроме имен друг друга, и эти колдовские звуки добавляли в кровь адреналина, бросая нас в водоворот гремучего блаженства. Его рука скользнула ниже, - по плечу, ключицам, нашла, накрыла бусину соска. Закрыв глаза, я застонал, откинув голову назад, чувствуя, как мягкие настойчивые губы целуют мне это местечко, потом он чуть покусывает и щекочет языком. Черт, как же хорошо... Я гладил ему спину, пропуская через пальцы косточки лопаток, так здорово исследовать и узнавать это желанное до дури тело.



Он мягко уложил меня и потянулся следом, полный контакт с его горячей кожей вознес меня на новую ступень экстаза. Теперь он не спешил, почти лениво целовал мне тело, спускаясь на живот, я то ли всхлипывал, то ли стонал, чувствуя, что возбуждение становится невыносимым.



Но это было только самое начало. Он ловко расстегнул мне брюки, и я помог ему стянуть с себя этот предмет одежды, блаженно жмурясь и постанывая от ощущения его теплых пальчиков на возбужденном члене. Как он умел ласкать, чертенок, меня еще никто так не терзал в постели, хотя я был давно не новичком, знал и минет, и многие приемы Камасутры. Но Олен... настоящий демон! Я вздрагивал и задыхался, но он не отпускал меня ни на секунду, водя ладонью вдоль ствола, и снова поднимаясь кверху, сжимая ставшую такой чувствительной головку.



- Олен, ты дьявол... - хриплый шепот вырывался у меня из горла, - я сейчас умру...



- Да я же ничего еще не сделал, - таким же шепотом ответил он. - Лежи спокойно, ты же сам сказал, что хочешь именно такого...



Эротической пытке не было конца. Он трогал и ласкал мою промежность, водил губами по бедру и ниже, и эти ласки сводили меня с ума. Я прежде никогда не опасался раньше времени взорваться, но с ним все было по-другому. Меня крутило и бросало в жар, внутри пульсировало пламя, - этот малыш творил со мной что-то невообразимое...



Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Бессильная
Бессильная

Она — то, на что он всю жизнь охотился. Он — то, кем она всю жизнь притворялась. Только экстраординарным место в королевстве Илья — исключительным, наделенным силой, Элитным. Способности, которыми Элитные обладают уже несколько десятилетий, были милостиво дарованы им Чумой, но не всем посчастливилось пережить болезнь и получить награду. Те, кто родились Обыкновенными, именно таковыми и являются — обыкновенными. И когда король постановил изгнать всех Обыкновенных, чтобы сохранить свое Элитное общество, отсутствие способностей внезапно стало преступлением, сделав Пэйдин Грей преступницей по воле судьбы и вором по необходимости. Выжить в трущобах как Обыкновенная — задача не из простых, и Пэйдин знает это лучше многих. С детства приученная отцом к чрезмерной наблюдательности, она выдает себя за Экстрасенса в переполненном людьми городе, изо всех сил смешиваясь с Элитными, чтобы остаться в живых и не попасть в беду. Легче сказать, чем сделать. Когда Пэйдин, ничего не подозревая, спасает одного из принцев Ильи, она оказывается втянутой в Испытания Чистки. Жестокое состязание проводится для того, чтобы продемонстрировать силы Элитных — именно того, чего не хватает Пэйдин. Если сами Испытания и противники внутри них не убьют ее, то принц, с чувствами к которому она борется, непременно это сделает, если узнает, кто она такая — совершенно Обыкновенная.

Лорен Робертс

Фантастика / Современные любовные романы / Прочее / Фэнтези / Любовно-фантастические романы / Зарубежная фантастика / Зарубежные любовные романы / Современная зарубежная литература
Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика