Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища

И вот гремит рота стульями. Рассаживается. Кто подшивается, кто газеты читает. А что их читать? Они такие же пустые, как само «Время». Сначала я заставлял себя вглядываться в репортажи. Пшеница под комбайном. Ледокол во льдах. Коровки в коровниках. Сталевар длинной палкой в раскаленную лаву тычет. А потом стал замечать. День-два прошло, и снова пшеница, комбайн. Потом ледокол во льдах. Коровники, сталевар, комбайн, потом опять ледокол. Все по кругу шуруют.

– Рота, рассаживаться на просмотр…

И опять все уныло со стульями к экрану стекаются. Помню, купили папа с мамой в рассрочку «Маяк». Радиоприемник такой. Во! Это часть моей жизни! Столько нового я из него узнал. А уж папа его как любит! Придет со службы, переоденется и на стадион – футбольчик, бассейн. Потом домой, ужин, и… Потирая руки азартно, папа вертит «Маяк»: «Что там у нас вражеские голоса сегодня сообщат?!!» Мама, бывало, на дежурстве, а мы с батей ложимся на наш огромный диван и давай «Радио Свобода» настраивать. Папа говорит, там новостей о Советском Союзе побольше, чем в телевизоре. Там Высоцкого крутят, там Пепл, там Севы Новгородцевы всякие и вообще.

А тут, в КВАПУ, или политинформация по утрам, свой же курсант читает, который, как и мы, сам ни хрена не знает. Или вот программа «Время» по вечерам. «Коровник-сталевар-ледокол». А я за годы уже наловчился, время не трачу зря. Как это? Очень просто. Ставишь стульчик куда-нибудь к кроватке или к столбу. Устраиваешь тело поудобнее. И – «масса»! Кемарнул полчасика и дальше своими делами занимаешься.

Обычно штатных телевизоров в ротах нет. Их покупают сами курсанты, в складчину. Пришла получка – сдали по трешке и айда в город, в ЦУМ. Да и то сразу не купишь. Договариваться надо, ждать. А вот ближе к выпуску курсанты начинают обсуждать, куда потом девать эту электронику. Вариантов масса. Правда, ни разу никто не говорит: «Давайте нашим братьям оставим, тем, что придут после нас!» Нет. Кукиш им. В основном обсуждаются варианты вандальные. Лично я смотрю на телек и представляю, как налью в него воды из чайника и включу в сеть. Хлоп, и нет его. Во многих выпускных курсах на этот счет имеется ритуал. Собирают в кучу все удлинители. Соединяют, вилку в розетку, телевизор включают, звук на полную и за борт его, то есть из окна. Орет он, орет, а потом бац, и куча лампочек, диодов… Хер «минусам», а не телек. Таковы традиции.

Наш «волшебный ящик» разбивать пока рановато. День прожили. Поверка прошла, и вот он, волшебный час. Футбол. И заголубел экран в казарменной мгле.

– А ну выключайте телевизор!

Вот сейчас Россия – Бельгия, и мы не заметили, как из каптерки, скрипнув дверью, появился Пытровыч. Вот же… И слов-то не подберешь к человеку, который смеет запрещать нам смотреть футбол. Он же ничего не понимает.

– Петрович! Одна восьмая финала!

– Не положено!

– Наши играют!!!

– Да хоть ваши, хоть наши!!! Нельзя.

Вот гад, он просто на нервах играет, издевается. Власть свою проверяет на прочность. Вызвать, что ли, того «минуса» – секача, который боролся с ним на соревнованиях аж целых две секунды? Несколько человек демонстративно встают и уходят. Петрович реагирует:

– Так! Стоп! Куда?!

– В седьмую роту, там старшина нормальный.

– А ну в койки!!!

Чемпионаты мира по футболу проходили редко. Один раз за все обучение в КВАПУ. Чаще мы развлекались настольными играми. Почти всегда на САМПО

Чувствую, что сейчас и футбол не посмотрим, и на завтра весь скандал перетянем. Пытровыч точно офицерам пожалуется. Да они сами небось с пивком и у телевизора. В голове созревает мысль:

– Слышь, Петрович, а если ротный разрешит, будем смотреть?

– А как ты у него спросишь?

Заглатывай, заглатывай крючок. «Как ты у него спросишь…»

– Посыльного пошлем!

– А кто посыльный… Власов!!!

– Он в наряде!

– Нет посыльного, все, отбой.

– Давай я сбегаю! Где живет, знаю, десять минут туда-сюда обернусь!

Пытровыч оглядывает собравшихся и вдруг соглашается:

– Давай!

Перелетаю забор и через пять минут звоню в квартиру Кулакова.

Приходит запоздалая совесть. Двенадцатый час, поздновато. Спит, наверное, а то и пиво разливает. Футбол все-таки. Дверь открывает сам ротный.

– Това…

Самолёт, на котором рисовали звёзды. Теперь тут учатся пограничники, выпускников КВАПУ на родную территорию не пускают. Здесь как бы КВАПУ и не было, не существовало…

Кулаков смотрит на меня как на привидение. Он вдруг белеет, осаживается на табуреточку. Хватает ртом воздух. Ему явно нехорошо. Левую руку прикладывает к груди. Испуганно глядит на меня. Осознаю абсурдность картины. Прибежал ночью Сладков. Значит, в роте уже никого нет в живых, ни посыльных, ни сержантов, никого нет. Раз этого решили послать. Как могу, успокаиваю, объясняю, словно маленькому ребенку: