Читаем Швам полностью

Та мысль, которую не изложить письмом,Торчит во мне, как в доме, что на сломТорчит — на слом. Как дым, порой, осломТорчит над сонмом труб нешевелимый.Как чавк торчит в нетронутой свече,Само «торчит» — торчит в своём торче,Как я торчу во всём, что вообще.Как мир торчит на том, что он галимый.Та мысль, которая не состоит из ты,Меня грызёт, как чернозём кроты,Как гладь — винты. Как перелом — бинты.Нутро — глисты, но пуще — от нехваткиТебя у мысли — оным я грызом,Как слепоты кротами чернозём.Как чем не сплю — живот, а ты — возьмёмЕго письмом и вынудим на схватки.И как в конверт вложивший это смердЛишён способных выделить бы чертЕго из ряда прочих, так любой ответ,Когда б он был, — лишён противовеса.Затем и есть, смиряя, пустота,Как чернозём с отсутствием крота,Так с этой мысли то, что прямотаИ перелом, в отсутствие бинта,Смиряет то, чем следует болеться.Так род борта, что свет бы отразил,Будь свет как шар, будь шар души вблизи,Не существует, но вообрази,Что в том борта расчёт на изложеньеПрямым порядком тех, кто есть в миру,Благодаря, оно бездействует, перу,И вопреки тому, как соберуЕго во мысль что — жертвоприношенье.Ты часть того, что — жертвы этой сквозь.Как часть доски, не пустота, а гвоздь.Как части «вместе» — срощенное врозь,Как это врозь — обрыв являться чем нам.Как дыма части — сквозь того, кто был,До дыма тем, что стало этот дым.Как сквозь твоё отсутствие видныУ этой мысли — чем несовершенна.

26–27.06.12

Аккорд Т

Резкость минус то, что я вижу,Выматывает,И никакого Парижа, —Видимо, ты права, — нет.Слова живут за пределамиЗвучания и значенья,Если их мной сделали,Хотя и — зачем мнеТакая честь?Но коль есть, то пусть есть,Как минимум, развлеченье.Удлиним-ка мысль ещё на два такта,Янтарь подадим в стаканы,Лёд будет, как катаракта,Остров, смотри туда, — Труханов,Салфетка, смотри сюда, — измята,Ума, — здесь вот возьми померяй, —Правильно, ровно одна палата,Расскажи, кто ты теперь ей.Расскажи, кто тыМинус я. Упражненье не ново,Но к чему счёты,Если палата тебе не рада —Замолвлю слово.На этаж нижеДела похуже,Там-то как раз — Париж иМеста нет ни внутри, ни снаружи.Если заглянешь туда в этой жизни, —Код на дверях, как и был в прошлых,Минус число сколько раз приснись мне,Плюс сколько я тебе. Итого — прочерк.

4.09.11

«Мыс остроносый в собственном соку…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Борис Слуцкий: воспоминания современников
Борис Слуцкий: воспоминания современников

Книга о выдающемся поэте Борисе Абрамовиче Слуцком включает воспоминания людей, близко знавших Слуцкого и высоко ценивших его творчество. Среди авторов воспоминаний известные писатели и поэты, соученики по школе и сокурсники по двум институтам, в которых одновременно учился Слуцкий перед войной.О Борисе Слуцком пишут люди различные по своим литературным пристрастиям. Их воспоминания рисуют читателю портрет Слуцкого солдата, художника, доброго и отзывчивого человека, ранимого и отважного, смелого не только в бою, но и в отстаивании права говорить правду, не всегда лицеприятную — но всегда правду.Для широкого круга читателей.Второе издание

Алексей Симонов , Владимир Огнев , Дмитрий Сухарев , Олег Хлебников , Татьяна Бек

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Поэзия / Языкознание / Стихи и поэзия / Образование и наука