Швед

Мужчина же, тяжело дыша, матерится себе под нос. Резко жмёт на газ и срывается с места, что меня вжимает в сиденье.

Он тоже хочет меня и везёт домой, чтобы заняться со мной любовью?

Эта мысль бьётся в голове и мне радостно.

Смотрю всю дорогу на его профиль, и почему-то мне кажется, что ничего подобного – Швед не станет со мной спать. Точно не сегодня. Быть может, никогда.

Выражение его лица – убить и закопать.

* * *

ЯНА

Я всматриваюсь в огни города за окном машины. Моросит что-то мелкое, похожее на водяную пыль. Небо – тяжёлая свинцовая хмарь, наводит меланхолию. Дрожат в лужах огни фонарей и фар.

Швед гонит быстро, будто спешит. Спешит избавиться от меня.

Он привозит меня в другой дом. Это место менее пафосное, но кажется, более, защищённое. Шлагбаум за шлагбаумом. Камеры. Охрана с собаками. Высокий забор.

Мне кажется или это колючая проволока?

Ничего не понимаю. Зачем он привёз меня в это неуютное место? Почему? Я всё испортила сегодня, да?

В голове и мыслях херов раздрай.

Я злюсь на себя. Злюсь на Шведа, что ничего не объясняет. Но больше всё же на себя, потому что дура.

– Где мы? – осмеливаюсь спросить и смотрю на хмурого мужчину, от которого так и шибает злостью, гневом и чем-то ещё тёмным, жёстким и страшным.

Невольно ёжусь и не могу избавиться от желания обнять себя и вжать голову в плечи. Хотя понимаю, что причина его холодности и злости уж точно не я. Мала я для такого серьёзного гнева.

Но вообще, его резкая смена настроения и переход от страсти к гневу – пугают.

– Здесь ещё одна моя квартира, – говорит Швед, паркуя автомобиль на почти свободной стоянке. Вижу, что здесь есть подземный паркинг. Но он туда не поехал. Значит, со мной не останется.

Вздыхаю и произношу с сомнением в голосе:

– Выглядит не так уютно, как тот дом. Здесь будто не дом, а тюрьма.

– Это место создано для тех, кого защищает государство, кого следует охранять, кого можно здесь оставить и не беспокоиться, а заниматься решением своих вопросов, – довольно резко комментирует Швед. – В этом доме сложно было приобрести квартиру. Но зато тут ты точно в безопасности.

Теперь пришла моя очередь хмуриться.

– В безопасности? – повторяю недоумённо. – А мне что, грозит опасность? Олег, что случилось? У тебя ведь явно что-то произошло… Ты…

Он вышел из машины и громко хлопнул дверью.

Я выдохнула раздражённо. Интересное дело, он всегда такой немногословный?

Не успеваю открыть свою дверь, как Швед сам распахивает её и подаёт руку.

Выбираюсь и ёжусь от ветра и колючек мелкого дождя.

– Яна, ты ведь слышала фразу: меньше знаешь – крепче спишь, – произносит Швед насмешливо, берёт меня за руку и ведёт к одному-единственному подъезду.

У подъезда стоят два огромных мужика в чёрных одеждах, рядом с ними сидит псина. Собака как из фильма ужасов – здоровая, злая, страшная. Скалится, пускает слюни и явно не прочь вцепиться мне в глотку.

– Олег Викторович, – приветствуют Шведа амбалы.

Швед им кивает и говорит:

– Это Яна Андреевна. Чтобы с её головы ни один волос не упал.

У меня от голоса Олега потеют ладони, по спине лениво и противно проползает холодок.

Жуть.

Он может одним лишь тоном ввести человека в состояние животного страха.

М-да, не завидую тем, кто решил со Шведом не дружить, а враждовать. Проще сразу пойти и убиться.

– Поняли и приняли, Олег Викторович, – ответили мужики слаженно и впились в меня внимательными и изучающими взглядами, словно я объект, который необходимо проверить на наличие класса опасности.

Что-то мне уже не нравится развитие событий. Не так я рисовала себе будущее рядом со своим спасителем.

Пока я думаю, Швед ведёт меня за руку, мужики чиповым ключом открывают двери подъезда.

– Олег Викторович, недавно на ваше имя доставили посылки, – окликает Шведа охранник тоном, словно чуть не забыл сообщить важную новость.

Швед кивает и спрашивает:

– Посылки проверили?

– Да, всё чисто.

– Отлично. Занесите всё в квартиру, – распоряжается Швед и говорит уже мне: – Саррэ подобрала тебе одежду, бельё, обувь и прочие девичьи мелочи, аксессуары.

Я сбиваюсь с шага и не могу сдержать негодования:

– Да я от неё не надену ни одну тряпку! Она ужасный человек, Олег и я не буду…

Но Швед меня обрывает резко и хлёстко:

– Яна! Что за ребячество?!

Он дёргает меня за руку и буквально вталкивает в кабину лифта. Заходит следом и не нажимает, а бьёт по кнопке последнего этажа.

Я пытаюсь слиться со стеной, но, увы, не выходит.

Мужчина подходит очень близко, тела наши соприкасаются. Он ставит руки по сторонам от меня и склоняется к самому моему лицу.

У меня волоски на шее становятся дыбом. Душа ухает прямо в пятки и становится страшно.

Швед не орал на меня, не рычал, он заговорил тихо, проникновенно, но его злость и гнев я ощущала всем своим существом, будто он резал мою кожу чёртовой бумагой.