Шведская семья Ивановых

– Успокойся, пожалуйста, Насть. Я все решу. Успокойся. Не сходи с ума.

– Да сам успокойся, понял? Говори мне адрес, ну?

Валя назвал адрес – голос у него был совсем убитый. Но Насте было уже не до интонаций его голоса. Нажала на кнопку отбоя, вызвала такси, попросив приехать очень срочно. И через десять минут уже мчалась в нужном направлении, подгоняя шофера жалобными просьбами поторопиться. Почему-то ей казалось, если не торопиться, то с девочками случится что-то ужасное… Вдруг эта Лара вообще ненормальная? Закрыть детей в чужом доме… Да как ей такое могло в голову прийти, интересно? Что она хотела этим решить? И она сама-то могла пойти у нее на поводу? Сама же уговорила девчонок…

Машина остановилась у кованых высоких ворот, и Настя быстро повернулась к водителю:

– Вы не уезжайте, пожалуйста, ладно? Я очень быстро вернусь. Я оплачу ожидание, не волнуйтесь!

Водитель кивнул, и она вышла из машины, подошла к воротам, нажала на кнопку звонка. И услышала через какое-то время знакомый уже Ларин голос:

– Бегу, Валечка, бегу… Как ты быстро доехал…

Калитка у ворот открылась, и улыбка исчезла с Лариного лица, сменившись испуганным удивлением. Настя не дала ей опомниться, вошла в калитку, слегка толкнув плечом. И первой пошла в сторону дома, бросив на ходу поспешающей за ней Ларе:

– Где мои дети? Как вам вообще такое в голову пришло – запереть их в доме? Вы что себе вообще позволяете, а?

– Но я… Я же как лучше хотела… Они собирались уйти, не дождавшись отца… Поверьте, у меня это спонтанно получилось, честное слово!

– А так же спонтанно вы не могли их обратно выпустить?

– Но ведь Валя уже едет… Он бы сам…

– Знаете что? – вдруг резко обернулась к Ларе Настя. – Идите вы к черту вместе с вашим Валей, понятно? Не надо как лучше, вообще вмешиваться в чужую жизнь не надо! Живите своей жизнью и радуйтесь! Никто вам мешать не станет! На своего бывшего мужа я не претендую, я его не люблю больше, это вам ясно? Но дети… Дети – мои. Усвойте это себе и больше не лезьте! Где вы их закрыли, показывайте!

– На втором этаже… Вот, возьмите ключ от двери… – растерянно протянула ей ключ Лара.

Настя было хотела взбежать по лестнице на второй этаж, но вдруг увидела в большое окно, как девчонки бегут по газону. Хотя это громко сказано – бегут. Вернее, изо всех сил стараются бежать. Поля прихрамывает, сморщив от боли лицо, а Оля поддерживает ее за талию.

Охнув, Настя рванула назад, чуть не сбив с ног испуганную Лару. Выскочив на крыльцо, закричала громко:

– Поля! Оля! Я здесь! Что случилось? Погодите, не торопитесь… Поля, что у тебя с ногой?

Девчонки остановились, и Поля торопливо объяснила подбежавшей к ним Насте:

– А мы из окна выпрыгнули, мам… Олька удачно выпрыгнула, а я опять в том же месте ногу подвернула… Больно… Чего ж моей бедной ноге так не везет, а, мам?

Настя невольно обернулась назад, проговорила испуганно:

– С ума сошли? Там же высокий второй этаж! Все равно бы я за вами приехала, вы же знаете! А так… Вы же могли ноги себе переломать! Идемте, там нас такси ждет…

Лара стояла на крыльце, молча провожала их глазами. Когда услышала, как машина отъехала от ворот, пожала плечами, произнесла себе под нос недовольно:

– Подумаешь, какие все нежные… Закрыли их, надо же, горе какое. Да вся ситуация выеденного яйца не стоит, устроили здесь трагедию! Теперь мне и самой понятно, как они своей вредностью Валю измучили…

Валя приехал через полчаса. Вбежал в дом и увидел, как Лара сидит в кресле, поджав под себя ноги, и горько плачет. Подошел, спросил быстро:

– Где девочки, Лар?

– Они… Они уехали… Твоя бывшая примчалась на такси, забрала их. Мне показалось, она вообще какая-то странная… Так со мной разговаривала, будто я какое-то преступление совершила, правда! А что я такого сделала, что? Я просто хотела, чтобы девочки тебя дождались, чтобы ты с ними поговорил нормально… А она истерику закатила – так нельзя, так нельзя! Да почему нельзя-то, если они такие у тебя несговорчивые, Валь?

– Успокойся, Лара, хватит рыдать… Что еще тебе Настя сказала?

– Да много чего сказала… Она сказала, что больше не любит тебя. И чтобы ты вообще больше к ним не лез, понимаешь? Так сказала, да… Мол, дети – мои… Да если бы ты слышал, как она со мной разговаривала! И ты прости меня, Валь, что я вмешалась… Но я ж не знала… Что все так… Так плохо получится… Ты сердишься на меня, да?

Лара снова заплакала, чуть подвывая и прижимая кулаки ко рту. Валентин вздохнул, устало опустился в кресло напротив. Лара ощутила вдруг, какое от него исходит отчаяние, и в порыве жалости и сочувствия бросилась к нему, упала на колени, прижалась головой к его ногам, залепетала слезно: