Шведская семья Ивановых

– Знаю, о чем ты хочешь спросить. Да, мои женщины бросали меня именно по этой причине – зарабатываю мало. А они все красавицы такие… Что ж красоте в бедности пропадать, правильно? Вот и нашли себе других… У которых дома, шубы и бриллианты. А ведь клялись, что любили, заразы бессовестные…

Настя улыбнулась легко – и как это у него получается, интересно? Вроде своих бывших женщин заразами обозвал, а на самом деле вовсе для них необидно звучит… Наверное, в этом человеке вообще обида как таковая не задерживается. Проходит через него, как через сито. И оттого он так молодо выглядит.

А еще он оказался ее однофамильцем. И немудрено – если ты Иванов. Как шутили над ними коллеги по «Скорой» – Иванову ничего не остается, мол, как влюбиться в Иванову. Оба свободны – что же еще? Даже фамилию менять не надо – просто, как дважды два!

И в самом деле… Отчего же нет? Когда Никита напросился к ней в гости, возражать не стала. Приготовила праздничный обед, предупредила девчонок, что у них будет гость, чтобы вели себя прилично. Они хоть и отнеслись настороженно, но против гостя не возражали. Полька так и сказала – давай, мол, поглядим, что за фрукт… Интересно же…

А он взял и обаял их обеих с полуслова! Через полчаса уже за столом смех стоял. А в конце обеда вдруг обратился к ним неожиданно:

– Уважаемые Поля и Оля! Хочу у вас разрешения спросить… Можно я буду любить вашу маму?

– В каком это смысле? – весело усмехнулась Полька. – Жить с нами вместе будете, что ли?

– Ну, в общем… Хотелось бы… Потому и спрашиваю…

Она глянула на Никиту возмущенно – ты что такое творишь, а? Вроде как на обед напросился, а сам…

Но Полька уже все за нее решила. Глянула на Ольку, будто спрашивала у нее, и получила ответ, наверное, согласно одобрительной Олькиной улыбке. И проговорила задумчиво:

– А что, вы прикольный… Мы с Олькой не против. Только вы маму нашу обещайте любить, ладно? Чтобы по-настоящему, без дураков… Пусть она лучше будет веселой… Как раньше… И вообще! Имейте сразу в виду, мы ее ни за что не дадим в обиду, понятно? Хватит с нее обид.

Никита посмотрел вдруг на нее как-то по-другому – более вдумчиво, что ли. Ну да, он ведь в курсе был, что девочки ей не родные. И то, что они так заботились о ней, оценил по достоинству.

– А как мы будем вас называть? – Полька не дала ему опомниться. – Не папочкой же… Надеюсь, вы на «папочку» не претендуете, правда?

– Зовите меня Никитой. Не хочу быть дядей Никитой. И лучше на «ты». Чем проще, тем лучше, правда?

– Согласны! – хором произнесли девчонки, улыбаясь.

– А меня что, не надо спросить? – обиженно произнесла Настя.

И сама чувствовала, что обиженность ее вовсе обиженностью не является. Скорее, она на кокетство похожа. И засмеялась тут же, глядя в удивленные лица девчонок – что, мол, за глупый вопрос ты нам задаешь? Зачем тогда этот обед устроила? Тем более мы все понимаем и знаем, что делаем…

Тут еще и скромница Оля выдала вопросец, следуя за сестрицей:

– А вы теперь жениться будете, да? Мама теперь вашу фамилию возьмет, что ли?

– Во-первых, не вашу, а твою… Мы ж договорились на «ты», правда? А во-вторых… Ты будешь смеяться, Оль, но я тоже Иванов…

– Что, правда?! – хором спросили девчонки, уставившись на Никиту.

– Ну да… А что тут удивительного? Фамилия самая распространенная, что ни на есть…

– Ну, тогда можно и не жениться! – вынесла свой вердикт Олька. – Зачем тогда, если фамилия все равно одинаковая? Значит, теперь у нас будет семья… Семья Ивановых, как раньше…

Это «как раньше» немного задело Настю, и она подумала на миг – может, она торопится сейчас, может, не надо ничего этого? Может, для девчонок это всего лишь способ обрести опору под ногами? Или отцу отомстить?

Хотя… Для нее самой это ведь тоже какой-то способ – самой непонятно, какой. Если по большому счету. В конце концов, ничего плохого в этом и нет. Пусть будет способ. Способ жить дальше…

* * *

Никита переехал к ним уже на следующий день. И повел себя так, будто всегда был рядом, будто совместное существование для него было давно привычным.

Жили они дружно и весело. Вдруг выявилась у Никиты куча способностей, о которых она и не подозревала раньше. Например, он умел вкусно готовить и делал это с увлечением и страстью. Быстро вытеснил ее из кухни, чему она и не возражала, собственно. Только посмеивалась, когда девчонки начинали стонать:

– Никита-а-а… Ну что это такое, а? Нам же такую еду нельзя, а ты нас все время вкусненьким соблазняешь! Утром оладушки со сметаной, вечером блинчики… На глазах форму теряем!

– Спокойно, Маргадон, спокойно, Жакоб… Не мешайте графу Калиостро работать…

– Да какое там – спокойно работать! Я скоро тебе голодный бойкот объявлю, коварный граф!

– А ты, оказывается, бесчестный человек, Маргадон… Лучше посмотри на Жакоба, как он оладушки лопает!

– Олька, прекрати! – Поля тут же спохватывалась, глянув на сестру. – Шутки шутками, но и в самом деле скоро разожремся так, что танцевать не сможем!

– Так вкусно же… – со вздохом отвечала Олька, отодвигая от себя тарелку. – Тем более это вопрос не ко мне, а к графу…