Шведская сказка

- Майор Кузьмин, комендант Нейшлота, через Выборгского коменданта доносит, что к присяге приводят лишь к королю, а не сенату и парламенту. – Подсказал Панин.

- Что еще сказывает Кузьмин?

- На шведской стороне, говорит, многие недовольны. Особливо среди офицерства.

- Ежели кто изъявит просьбу к нам переходить – дозволять! Так мой полоумный брат, - усмехнулась, - и вовсе армии лишиться.

***

Двери сената были взяты под стражу, все видные члены противной королю партии арестованы. Стокгольм находился в полной власти короля.

На второй день все принесли присягу королю. На третий день, 21 августа 1772 года, все сословия сейма, окруженные войсками, за двадцать минут выслушали все 57 пунктов новой конституции. Обсудили их и… приняли!

Король имел право созывать и распускать сейм, единолично назначал всех гражданских и военных чинов, свободно распоряжался армией, флотом и финансами, подписывать международные трактаты. Наступательную войну он имел право объявлять лишь с согласия сената, а вот оборонительную – самостоятельно.

Европа затаила дыхание… Что теперь-то будет?

***

Шеффер поспешил к русскому посланнику:

- Мой дорогой граф, - советник взял Остермана аккуратненько под локоток, - король приказал уверить вас, что приобретенная ныне им власть вместо умаления согласия между Россией и Швецией будет служить к его утверждению. И хотя его государство стало теперь намного сильнее, король отнюдь не намерен прямо или косвенно препятствовать всем предприятиям и завоеваниям императрицы Екатерины. – Намек на Турцию.

- Я не премину сообщить об этом в Петербург – усмехнулся Остерман, - однако, - добавил, - есть и другие державы, которые не будут равнодушно взирать на тесную связь Швеции и России. – Намек на Францию. И, - продолжил, - что ж касается завоеваний, то общеизвестна обширность России, не требующая дальнейшего распространения.

- Мой дорогой друг, - Шеффер расплылся в улыбке, - Правда, что наш король находиться в дружбе с французским двором, но в угоду ему он ничего не предпримет противного русскому двору. Да и нынешний министр Эгильон переменил прежнюю политику герцога Шуазеля и так же настроен миролюбиво.

- Жаль, что Эгильон не вступил ранее в министерство, - рассмеялся Остерман, - тогда б и войны с турками не было.

- Вы правы, ваше сиятельство, - согласился Шеффер.

***

- Вот что, господа совет! – объявила Екатерина Панину и Чернышеву за волосочесанием, - никаких деклараций против шведских событий выдавать не будем. Пододвинуть лучше войска к границе, вооружить несколько кораблей и галер.

- Маловато у нас там войск матушка, - заметил Панин.

- А ты прикажи, пускай из Польши несколько полков вызовут в Финляндию. А тебе, граф Захар – Чернышеву, - отправляться с генералом Апраксиным на границу. Самолично все осмотреть. После расскажешь.

- Тебе, князь Никита, - Панину, - объявить всем министрам иностранным, необходимость приготовлений наших вызвана тем, что переворот в Швеции произведен не одним королем, но с помощью враждебной к нам державы – Франции.

- И еще, отпишите-ка в Выборг, и в Нейшлот, тамошним комендантам, пущай усилят поиски на той стороне. Токмо осторожно, не дразнить шведа. Времени прошло достаточно опосля революций шведских, настроение знать надобно. Как оно там у них? Свыклись? Аль нет?

***

- Допрыгался, племянничек! – старый Фридрих был категоричнее всех, - и что мне прикажете теперь делать? Он, что забыл, что Россия, Дания и я сам были порукой сохранения уничтоженной ныне формы правления? Однако, событие уже свершилось, затруднение теперь лишь в том, как отыскать средство, как помочь этому злу. Что он там еще пишет, Генрих? – кивнул король своему брату.

- Он полагает надежду на правоту своего дела, на любовь народа и хочет следовать примеру своего дяди. «Надеюсь, что вы признаете свою кровь?» - вот его слова.

- Молодость… - прошамкал беззубым ртом Фридрих, - я б никому не пожелал оказаться в том положения, в коем Пруссия находилась в Семилетнюю войну.

- Что будем отвечать, ваше величество? Что предпримем? – принц Генрих испытывал гораздо больше симпатий к племяннику, нежели его царственный брат.

- Я не вижу другого средства спасти Швецию, как затеять переговоры. Вот если б Густав отдал мне Померанию, - (не удержался Фридрих), - без которой в Европе и не знали бы о существовании его Швеции, я бы сделал все, чтобы буря утихла. А пока отпишем в Петербург, что если б Густав не свершил переворот, то был бы немедленно убит или заключен под стражу.

***

Но Екатерину не проведешь:

- В таком случае это было бы фамильным делом. Мы бы погоревали и успокоились. Но к несчастию шведская революция имеет другие причины. – Заявила императрица. Однако, более шведских дел ее занимали турецкие. Фокшанский конгресс был сорван интригами Австрии.

- Вот ненасытные! – обозлилась императрица, - дали ж им кусок Польши, так обманули, ироды! Нет, более ничью помощь брать не будем. Вызывайте-ка Суворова из Польши.

***

Узнав о срыве Фокшанского конгресса с турками, прусский король захлопал в ладоши: