Шведская сказка

Капрал встряхнул головой, сам скинул мундир и рубаху, перекрестился и широко шагнул к кобыле. На мгновение остановился, глянул прямо в глаза адъютанту, сплюнул длинно под ноги и охватил колоду руками:

- Вяжите!

Прапорщик подошел ближе, с интересом заглянул в лицо капрала. Тот закрыл глаза и стиснул зубы. Усмехнулся Шарф:

- В следующий раз получишь сотню. Сдохнешь, пес! – и кату, - Взгрей-ка его хорошенько, Архип. Но не до смерти. Еще успеется.

Палач кивнул согласно и стал медленно приближаться. Рубаха промокла от пота и прилипала к спине. Он был уже сильно пьян, но на ногах держался крепко. Рука не дрожала.

Ахромеев потерял сознание лишь в конце. Солдаты бережно отвязали капрала и также осторожно перенесли на траву. Экзекуция была окончена.

- Капитан! – негромко позвал Веселова командир полка. Петр на негнувшихся ногах подошел к карете. Встал, глаза поднимать не хотелось:

- Слушаю, господин полковник. – Пробормотал, уставившись на землю.

- Теперь у роты есть ее командир. Надеюсь, я больше не услышу жалоб от господина Сташевского. – и вознице. - Трогай!

Карета покатилась мимо Веселова, который продолжал стоять, не поднимая глаз. Так мимо него приехал и весь остальной поезд. Задержалась лишь одна повозка, на которую забросили кобылу и козлы. Вконец опьяневший палач, с трудом поднялся в нее и тут же рухнул на спину, держа почти пустой штоф. Заголосил какую-то невнятную песню.

Веселов побрел, пыля сапогами к своим истерзанным солдатам. Ахромеев уже очухался и тяжело дышал, лежа на животе. Веселов осмотрелся. Вроде б никто не умер. Вокруг копошились солдаты, стараясь, как-то облегчить страдания несчастных.

- Все живы, кажись! – перекрестился капитан.

- Рано креститься, ваш бродь. – прохрипел капрал искусанными до крови губами. – Помирают не сразу. На второй, а то и третий день. Эй, Кирюхин, - позвал кого-то.

- Здеся я,Федот Прокопьич. – подскочил солдат.

- Траву, что давеча говорил, собрал? – с трудом переводя дух, спросил Ахромеев.

- Собрал, отварил, как сказано было… - у солдата заметно дрожали руки.

- Ну так тащи отвар. Врачеваться сами будем. – Опустил голову капрал со стоном. Сил не было боле.

Глава 19. Нет выхода...

Я больше чем сделал, сделать не могу!

Цицерон, римский оратор.

Те двое, что получили по семьдесят ударов, умерли, как и говорил Ахромеев. Один на второй день, другой на следующий. Как похоронили их, капитан собрался к Миклашевичу.

- Как потери списывать? – спросил, прямо в глаза глядя.

Подполковник пожал плечами, посмотрел пристально, на «вы» перешел:

- Да, как хотите. На болезни. Лекарь полковой засвидетельствует.

- И вы, господин подполковник, считаете это в порядке вещей? – с вызовом задал вопрос, не отводя взгляд.

Миклашевич опять пожал плечами:

- Я ж объяснял, - ответил устало, - все бессмысленно. Не старайтесь исправить, сами себя погубите.

- Плевать! – развернулся резко и вылетел из мазанки, не обращая внимания на крики подполковника. Поднялся в седло, хлестнул жеребца, так что тот присел от боли на задние ноги, в роту поскакал. Дорогой остыл маленько, в хате сел за стол, денщику крикнул:

- Давай бумагу, перо, чернила. – За письмо уселся. Отписал Суворову все без утайки. В конце спрашивал: «Ваше превосходительство! Что делать-то мне, как офицеру, который не может боле наблюдать за истязаниями солдат своих? Или помогите, или дайте совет, Христом Богом заклинаю Вас! Преданный Вам и слуга Ваш покорный, капитан полка Стародубовского карабинерного Петька Веселов». Запечатал, адрес вывел и задумался, как отправить-то. Через канцелярию полковую не пройдет. Трубицыну доложат. Не пропустит. Надо Ахромеева спросить, решил.

Капрал болел тяжело, но крепился:

- Ништо, Петр Лексеевич, пару недель, и на поправку пойдет. А письмо… - задумался ненадолго, - шинкарь тута есть, в деревне. Жидовин, но с головой. Коли денег вам не жалко, через него. Сдерет-то много, но отправит куда надобно. Не обманет. Ему-то жить здесь. С нами. Понимает, что спалим ежели что, а самого, с выводком всем, вздернем на воротах. Через него, Петр Лексеевич. – голову опустил на лавку.

- Выздоравливай, Ахромеев, я зайду позже. – Капитан встал порывисто, но солдат за рукав поймал:

- Спасибо вам, ваш бродь. – прохрипел.

- Ты что, Ахромеев? – изумился капитан, - За что?

- За то, что делаете для солдата русского! Спаси Бог вас! – отпустил рукав, отвернул лицо. Веселов покачал головой. Постоял молча над ветераном увечным, потом в шинок отправился. Еврей-хозяин выслушал, улыбкой расползся:

- Для ясновельможного пана офицера все выполним.

- Сколько? – коротко спросил поручик.

- Десять целковых, вашему высокоблагородию ясновельможному пану капитану. – Улыбка стала еще шире.

Не до торговли было. Кинул деньги на стойку. Они исчезли тут же.

- Черт с тобой, шинкарь. Поторопись.