Шведское огниво

– Будь по-твоему. Пошлю другого.

– И моих людей! – с горячностью встрял Алибек. – Услышав раздраженное сопение сарайского эмира, он примирительно добавил: – Они же знают княжича в лицо.

Злат повернулся и отправился в свою каморку. Ждать. Хорошо хоть стражу не приставили. Но он нисколько не сомневался, что выпускать за ворота его пока не велено.

Неизвестность всегда тянется долго и мучительно. В каморке без окон вести счет времени было трудно. А выходить на улицу не хотелось: только лишний раз напоминать стражникам, что он в немилости и опале. Поэтому, когда Злат после долгожданного крика: «Наиба к эмиру!» вышел на двор, то от неожиданности зажмурился. Туман исчез, и улицу заливал яркий солнечный свет. Взглянув на небо, затворник с удивлением увидел, что уже перевалило за полдень. За это время до двора Сарабая можно было съездить по меньшей мере раз двадцать. Туда и обратно. Значит, случилось что-то непредвиденное.

По злобному торжеству на лице Алибека и растерянности сарайского эмира Злат сразу понял: это «что-то» не сулит ему ничего хорошего.

Выяснилось, что посланцы вернулись с пустыми руками. На постоялом дворе Наримунта не оказалось. Сотник, командовавший стражниками, и битакчи, посланный с ним, затравленно озираясь и явно понимая, что им не верят, рассказывали, как было дело. Сопровождавшие их кияты уныло кивали со столь же растерянным видом.

Приехали на постоялый двор. Сразу двинулись к келье, где должен был находиться Наримунт. Злат им заранее объяснил, где это, чтобы не искали и не пугали людей. Комната была закрыта изнутри на засов. Долго стучали, кричали и требовали открыть, но им никто не отвечал. Сломали дверь. А там никого!

– Из этой комнаты бесследно исчез предыдущий постоялец? – на всякий случай поинтересовался эмир. Хотя уже и сам догадался.

Сначала стражники опешили. Потом, опомнившись, перерыли весь постоялый двор и его окрестности. Лишь убедившись в бесполезности дальнейших поисков, воротились несолоно хлебавши.

– В печке посмотрели? – насмешливо спросил сотника Злат.

– Первым делом проверил, – доложил тот. – Она была растоплена. Огонь горел.

Наверное, лицо у наиба стало таким же изумленным и растерянным, как у эмира, потому что Алибек торжествующе произнес:

– Похоже, единственного, кто мог за тебя замолвить словечко, унесли джинны. Расскажешь нам про джиннов?

– Ты так пренебрежительно говоришь о джиннах, сын Исатая, как будто не веришь в их существование, – раздался позади Злата негромкий насмешливый голос. – А ведь о них сказано в Коране.

В дверях, опершись на посох, стоял сам шейх Алаэд-Дин эн-Номан ибн Даулетшах. Никто даже не заметил, как он вошел.

Хозяин мгновенно вскочил, будто получив пинка, и склонился в почтительном поклоне. Шутка ли? Сам Узбек, пребывая в Сарае, исправно навещает старого шейха каждую неделю. Смиренно выстаивая во дворе и ожидая приглашения.

– До меня дошла весть, что верного слугу хана Узбека Хрисанфа ибн Мисаила несправедливо обвиняют в каком-то тяжком преступлении.

– Об этом даже речь не шла! – поспешно заверил сарайский эмир. – Обычная жалоба. Очень запутанное дело. Людям несведущим и не знакомым с искусством расследований часто мерещится злой умысел там, где его нет.

– Когда я проходил ворота, там какой-то человек кричал, чтобы его пропустили к эмиру. Видно, чужеземец, потому что его слова переводит толмач. Его пытались схватить какие-то люди, но стража вступилась. Краем уха я расслышал, что он именует себя сыном литовского князя.

Оба эмира, забыв и почтение к гостю, и собственную важность, бросились во двор, едва не сбив эн-Номана с ног. Шейх с улыбкой посторонился.

– Пойдем посмотрим, что там, – кивнул он наибу.

Только теперь Злат заметил за спиной эн-Номана почтительно переминавшегося Илгизара.

Во дворе между тем начиналось самое интересное.

– Это мой пленник! Я его забираю! – кричал Алибек. – Взять его!

– Стоять! Именем великого хана! – взревел сарайский эмир. – Кто не повинуется – умрет!

Все замерли. Один не понимавший кипчакского Наримунт продолжал что-то горячо говорить. Эмир Сарая повернулся к Алибеку.

– Послушай, ты! Щенок! – Он особенно громко и четко выговорил последнее слово, после которого сделал паузу. Это прозвучало так неожиданно и оскорбительно, что кият вжал голову в плечи. – Пусть твой дед делает что ему заблагорассудится у себя в Крыму, где милостью хана он назначен наместником. А здесь наместник я! Или ты думаешь, что я никчемная старая баба, позабывшая, в какой руке держат саблю, а мои нукеры совсем раскисли от городской жизни? Вообразил себя молодым лисом, ворвавшимся в курятник? Слушай мое решение! Тебе и твоим олухам лучше покинуть Сарай до захода солнца. Ты ведь ехал к хану на праздник? Вот и езжай. А я подам на тебя жалобу. Пусть хан думает, что делать с твоим пленником.

Со стороны все это выглядело весьма устрашающе, и лишь наиб догадывался, что хитрый царедворец старается исключительно для эн-Номана. Почему не состроить из себя лишний раз матерого старого пса, рыкающего на поджимающих хвост молодых волков? Тем более вдруг оказавшись рядом с шейхом.