Все это показалось мне какой-то нелепостью вроде бабушкиных рассказов о войнах за независимость и карбонариях. С другой стороны, адвокат Провера, как и его отец, в молодости имел репутацию отъявленного мадзиниста[2]
. Впрочем, что мне терять, подумала я. Куда хуже было то, что я осталась без обеда.В общем, я поклялась. Синьора подсказывала мне слова, я их повторяла. Вернувшись домой, она велела мне подписать заранее подготовленную бумагу с той же клятвой и очень удивилась, увидев, что я подписалась полным именем: люди моего класса обычно ставили крестик. А мне всегда было интересно, как власти потом узнают, какой именно крестик к какому человеку относится. В качестве свидетелей она позвала своих дочерей, им тоже пришлось поставить свои подписи: так я узнала, что старшую зовут Альда, а младшую – Ида. Впрочем, разница в возрасте между ними была небольшая: они казались ровесницами и еще достаточно юными, хотя обеим было уже за двадцать. Стройные, даже грациозные, но ничего особенного, никакого сравнения с сияющей очарованием синьориной Эстер. Впечатление портили и домашние платья, скромные и слегка потрепанные, как у их матери и тетки, фасоны уже несколько лет как вышли из моды. Наверное, подумала я, именно парижские туалеты, в которые они облачались, когда выходили из дома в парк, театр, на праздники и балы вкупе с перспективой богатого приданого делали их настоящими красавицами.
Синьора Тереза убрала подписанный документ в ящик комода, который заперла на ключ, и наконец вздохнула с облегчением:
– Ты уже, наверное, поняла, что мы вызвали тебя по чрезвычайному и неотложному случаю. Обычно мы со всем управляемся сами, но на этот раз времени нет: до визита королевы Елены осталось меньше месяца.
Ее слова показались мне странными: я не понимала, какое отношение ко всему этому может иметь королева.
– Мне сказали, что ты умеешь не только шить, но и кроить, – продолжала синьора, – и что у тебя к тому же есть переносная немецкая швейная машинка и ты умеешь ей пользоваться. С ней выходит намного быстрее, правда?
– По-разному. На длинных прямых швах – гораздо быстрее, конечно, – ответила я. Вопрос меня удивил: в то время уже в каждой зажиточной семье имелась своя швейная машинка (пусть даже только для того, чтобы подшивать простыни и кухонные полотенца). И в основном это были модели с педалью, более современные и удобные в использовании, моя же была постарше. Маркиза Эстер выбрала ее из-за небольшого размера: она знала, что в моей крохотной комнатушке машинка с педалью просто не поместится. Я думала, что синьорина Джемма велела принести ее только из любопытства, чтобы посмотреть, как обращаются с ручкой.
Но когда мы перешли в комнату для шитья, я убедилась, что никаких машинок там не было и в помине – ни с педалями, ни без. Зато на большом гладильном столе лежали три рулона прекрасной парчи, все с яркими цветочными узорами, но разного тона и рисунка, – я таких еще не видела. Ткань была двойной ширины и все еще намотана на валики из плотного картона – по моим прикидкам, метров десять в каждом рулоне: более чем достаточно для элегантного платья по последней моде, с небольшим шлейфом, оборками на бедрах под панье[3]
и накидкой, а может, хватит и на поясную сумочку. Не то чтобы я когда-либо шила что-то подобное, но уж расход ткани по модели всегда могла определить. Рядом с тремя рулонами лежали портновский метр, большие ножницы, мел и несколько выкроек из плотной бумаги.На столике для вышивания я заметила журнал мод с французским названием.
Как было несложно понять, меня позвали сшить из этой великолепной ткани одно или даже несколько вечерних платьев по последней парижской моде.
– Я не смогу! – воскликнула я, не веря своим глазам. – Те платья, что я умею шить, намного проще! Да и с парчой я еще никогда не работала.
Я знала, что шить из парчи очень сложно, она все время выскальзывает из рук и расползается во все стороны, когда ведешь строчку, а если она еще и раскроена по диагонали, то проблем не оберешься.
– Вам следует обратиться в «Прекрасную даму» или в «Высший шик», – я знала, что в этих ателье работают не только с собственными материалами, но и с тканями заказчика, но не осмеливалась спросить, почему они просто не закажут платья в своем любимом парижском Printemps, как привыкли делать раньше: внезапный кульбит от этого источника чудес к бедной домашней портнихе казался мне головокружительным.
– Я не смогу, – повторила я. – Обратитесь к кому-нибудь другому.
– Не беспокойся, мы справимся сами, – холодно сказала синьорина Джемма. – Тебе нужно только помочь нам со швами и отделкой. К счастью, сегодня нам предстоит только кроить и наметывать, а вот завтра тебе надо будет принести машинку.
Она решительным жестом потянула к себе ближайший рулон в зелено-голубых тонах и развернула на столе большой отрез этой восхитительной парчи с ярким рисунком, изображавшим вишню в цвету. Младшая синьорина, Ида, подошла к столу с выкройкой и подушечкой с булавками, а ее мать и сестра ставили греть утюги. Я глазам своим не верила!