Швейная машинка

— Если Лилиан Моррисон похоронена где-то в Эдинбурге, то где ее могила? Стоит ли найти ее, чтобы отдать дань уважения, что бы это ни значило? — Фред чувствует, как в горле образуется комок, а голос вот-вот сорвется из-за подступающих слез, и, чтобы этого избежать, он быстро продолжает: — Понимаете, Эллен, мне нужно знать, что именно случилось. Но никого это, похоже, уже давно не интересует, так ведь?

Он стоит в мастерской женщины, которую едва знает, по его щекам катятся слезы, он не может пошевелиться и ждет, что она поддержит его и поможет хоть что-то понять.

Фред

Начало декабря 2016 года. Эдинбург

Фред не хочет ждать до вечера. Немного придя в себя и зарядившись быстрыми углеводами в виде пончиков со сливочной помадкой, он выходит из мастерской и направляется прямо к Рут. Когда Фред подходит к дому, она как раз выгружает покупки из машины.

— Привет. Извини, я была за рулем, когда звонил телефон. — Она тянется за коробкой молока, отбеливателем и красным вином на заднем сиденье машины. — Как ты вовремя.

— Тогда отойди, я возьму. Это вроде самое тяжелое.

Он старается говорить как можно меньше, потому что не доверяет собственному голосу.

— Спасибо. Я только что прослушала твое сообщение. Что такое срочное?

Фред идет по дорожке к дому.

— Мне нужно тебя кое о чем спросить, — говорит он.

— Звучит загадочно.

— Так и есть.

Достав и разложив продукты, Фред вынимает из кармана конверт и кладет перед нею:

— Расскажи мне вот про это.

Рут берет конверт в руки.

— Что это? — спрашивает она.

— Открывай.

Она поправляет очки и читает.

— Итак?

Рут качает головой, снова и снова перечитывая бумагу.

Фред скрещивает руки на груди:

— Почему ты мне не сказала?

Повисает долгая пауза — ему кажется, что прошло несколько минут. Наконец она отвечает еле слышно:

— Я не знала.

— Но это же чушь!

— Я не знала, — повторяет она.

— Ты должна была знать. Я не самый умный парень в мире, но на таком уровне арифметику знаю.

— Я говорю тебе правду.

Фред старается сохранять спокойствие, но ему это не очень-то удается:

— Тебе было три года, когда твоя сестра умерла. Ты должна была играть с нею, видеть, как она идет в школу.

— Нет, Фред. Я же говорю тебе, я понятия не имела. Я вижу это впервые.

— Неужели у тебя такая ужасная память, мама? Очень сомневаюсь.

— Мне нужно немного подумать.

Он начинает расхаживать по комнате, считая про себя шаги.

Наконец она готова:

— Наверное, мне надо тебе рассказать. Их обоих уже нет, и никому это не повредит.

— Что рассказать?

— Не дави на меня. — Рут откидывается на стуле, обдумывая, что именно сказать и какими словами. — Ну ладно, только слушай внимательно.

Фред с трудом сдерживает сарказм:

— Я весь внимание.

Она показывает на бумагу, которая лежит между ними на столе:

— Прежде чем начать, я должна тебе кое-что объяснить.

— Если хочешь.

— Ты видел свое свидетельство о рождении.

— Конечно, даже в двух экземплярах.

— Мне не очень просто об этом говорить. — Рут кладет руки на колени, чтобы они не так тряслись. — Если не возражаешь, я бы предпочла, чтобы ты сел. Меня несколько раздражают твои постоянные хождения.

Не глядя на нее, он демонстративно отодвигает стул.

— В тысяча девятьсот семьдесят девятом году я встречалась с американцем.

— С американцем? Ты мне никогда не рассказывала.

Она продолжает:

— Мы были сильно влюблены и поговаривали о том, чтобы пожениться.

— Это был мой отец?

— Да.

— Я всегда думал, что он англичанин из Йорка, а не американец.

Рут смотрит на него с удивлением:

— Кто тебе такое сказал?

— Я не знаю. Наверняка бабуля. — Фред пытается припомнить. — Мне тогда было шесть или семь. Мы делали какое-то домашнее задание про вторжение викингов, и она велела мне не говорить тебе, потому что слово «Йорк» портит тебе настроение.

— Боже мой, это у тебя все перепуталось! Твоего отца звали Гарри Йорк, — внезапно улыбается она. — Точнее, Гарри С. Йорк.

— Вот это имя! — Фред пробует его произнести: — Гарри С. Йорк.

— Да, неплохо. Его назвали в честь одного из президентов США[41], но он никогда не пользовался этой «С». Для меня он был просто Гарри.

— Бабуле и дедушке он нравился?

— Все не так просто. — Рут снова замолкает, подыскивая нужные слова. — Они просили тебе не говорить, я и не говорила.

— Ничего не понимаю.

— Ох, Фред…

— Что «ох, Фред»?! — возмущается он. — Все это просто смехотворно. Все, что ты говоришь, кажется полным бредом. Перестань приукрашивать правду и просто расскажи все, наконец.

— Ладно. — И она медленно и четко, чтобы не допустить никакого недопонимания, произносит: — Бабуля и дедушка — не родные тебе.

Фред не отвечает.

— Я говорила, что все сложно. — Ее голос так тих, что некоторые слова ему с трудом удается расслышать. — Я обучалась сестринскому делу в больнице, и у меня был последний год. Однажды Гарри встретил меня после работы и совершенно неожиданно объявил, что ему нужно вернуться в Чикаго, потому что его мать заболела, но он мне напишет. — Рут потирает пятна экземы на руке. — Я ему доверяла и все приняла за чистую монету.

— Он написал?

— Нет.

Фред не знает, что сказать.