Швейная машинка

В четырех письмах из пяти оказались рождественские открытки. Она положила их на столик в коридоре и обратилась к пятому — официального вида и с ее именем на конверте. Адрес был отпечатан на машинке, с ровными интервалами и без ошибок. Она закрыла глаза и представила, как уверенно бегающие по клавишам пальцы с силой вбивают каждую литеру в бумагу. Никакого намека на содержание не было: письмо выглядело тонким — возможно, там вообще единственный листок. Она заметила, что ярко-красная марка была наклеена не очень ровно — наверное, секретарша торопилась.

Что это значит: очередная ее заявка отклонена или ее наконец-то решили пригласить на собеседование? Она предполагала первое, потому что приглашение, наверное, содержало бы карту или какие-то другие указания, а в этом письме ничего такого явно не было.

— Мама! — крикнула она, обернувшись к спальне. Ответа не последовало, и через некоторое время она позвала громче: — Мама, ты там? Приходил почтальон.

Кэтлин стала туговата на ухо, хотя и отказывалась это признавать. Она находилась в спальне, в глубине квартиры. В субботу они обычно меняли постельное белье и просушивали матрасы. Пока Брюс был жив, Кэтлин занималась этим по понедельникам, но теперь ей больше не хватало сил справляться в одиночку, так что задачу перенесли на субботу, когда Конни могла ей помочь. В ее возрасте, как объяснил врач, проблемы со спиной были неизбежны, но сейчас та болела постоянно, и Кэтлин благодарила судьбу, что живет не одна. Она собрала белье для стирки и направилась в коридор, где столкнулась со спешащей к ней Конни.

— О господи! Девочка моя, не пора ли тебе уже обзавестись хорошими манерами?

— Ты не слышала, что я тебя звала? Мне кажется, ты глохнешь, мама. Смотри, мне пришло письмо.

Руки у Кэтлин были заняты простынями и пододеяльниками, и она смерила дочь тем раздраженным взглядом, которым матери тысячелетиями награждают своих отпрысков:

— Так что же ты его не открываешь?

Конни перевернула конверт и провела пальцами по краям, пытаясь представить, что ее ждет внутри.

— Честно говоря, я немного нервничаю. Я хотела бы получить именно эту работу, но, может быть, тут опять отказ.

— Ладно, давай посмотрим вместе, но мне нужны очки. Пойдем в кухню и почитаем, что там. Может быть, что-нибудь увлекательное, например что-то из управления по электроэнергии.

— И то верно. — Конни засунула конверт в карман фартука и освободила руки. — Давай сюда простыни.

Она отнесла белье в чулан и решила больше не медлить. Конни села за кухонный стол и в последний раз посмотрела на все еще запечатанный конверт, после чего наконец вскрыла его хлебным ножом.

Дорогая мисс Бакстер!

Благодарим Вас за интерес к вакансии в швейной мастерской Королевской больницы. Просим Вас прийти на собеседование во вторник, 11 января, в 10 утра.

Мастерская находится на верхнем этаже корпуса Даймонд-Джубили. Пожалуйста, не пользуйтесь лифтом.

Искренне ваша Г. Арчер

Конни посмотрела на мать:

— У меня собеседование.

— Хорошая новость! А когда?

— Одиннадцатого числа следующего месяца.

— То есть в следующем году.

— Интересно, хватит ли времени?

— Времени на что?

— Чтобы сделать себе что-нибудь новое. Давно у меня не было необходимости производить впечатление на кого-то.

Кэтлин наклонилась вперед, пытаясь прочитать текст вверх ногами:

— А что за работа?

— Да уж не стучать на печатной машинке в шумной конторе. Швейной мастерской в Королевской больнице требуется швея.

— Ты хочешь профессионально шить?

В памяти Кэтлин всплыли воспоминания о тех временах, когда еще не было ни Конни, ни Брюса: все, что у нее имелось, — эта квартира и швейная машинка «Зингер». Не одну сотню часов она провела за ней: шила и подшивала новые платья, шторы, постельное белье, и по большей части для других — для клиентов, которые к тому же не всегда вовремя платили. Она вдруг снова ощутила отчаяние, которое испытывала тогда, и так ясно, будто все это было вчера.

Конни не понимала чувств матери. Она сложила листок бумаги и убрала его в конверт.

— Шить не сложней, чем печатать. И это больница, значит, я буду чувствовать, что тоже помогаю, понимаешь? — Она шмыгнула носом и стала ощупывать карманы в поисках платка. Горе напоминало о себе в самые неожиданные моменты. — Я слишком стара, чтобы быть медсестрой, но хотела бы делать что-то важное.

— Понимаю. — Кэтлин подождала, пока дочь утрет слезы, и продолжила: — Думаешь, это оно и есть?

— Не знаю, но возможно. — Конни успокоилась. — Ты ведь мне поможешь?

— Да, конечно, но думаю, что ты вполне способна сама сшить себе милую юбку.

— Если морозы продолжатся, мне понадобится и зимнее пальто.

Кэтлин подошла к плите и зажгла спичку — газ под чайником заиграл голубыми язычками.

— Нужно просто убедиться, что это наилучшая возможность.