Швейная машинка

Мама очень вовремя уехала в путешествие, и теперь все летит к чертям.

Я вернулся из Лондона две недели назад и настроен уже далеко не так оптимистично, как раньше.

Похоже, что проект, над которым я работал, реорганизуется, и я больше не подхожу под новые требования. Мне пришлось освободить комнату в квартире (впрочем, не так уж много у меня пожитков), нанять фургон и отвезти все в Эдинбург. Большая часть вещей все еще в коробках.

Будь здесь дед, он бы предложил мне рассматривать работу на участке как новый опыт. Все его советы всегда носили какой-то сельскохозяйственный характер. Они сводились к стандартной мантре: «Копай усердно, готовь почву, сажай семена и смотри, как они прорастают». Большую часть жизненных проблем — касались ли они отношений с друзьями или сдачи экзаменов — он советовал лечить именно таким образом. В постоянстве ему точно не откажешь.

Но я не уверен, что у меня хватит терпения ждать. Честно говоря, я в бешенстве.

Я подал заявку на местную биржу труда на прошлой неделе и ходил туда вчера. Парень двадцати с небольшим лет, который проводил собеседование, сказал, что очень важно иметь профили в социальных сетях. Дескать, работодатели регулярно проверяют их, оценивая кандидатов. Это довольно неприятно: последние десять лет я избегал присутствия в Сети, потому что Интернет — это настоящее минное поле. А теперь мне нужно притворяться трудолюбивым парнем с позитивным взглядом на жизнь, хотя все, чего я хочу, — скрыться от мира и пожирать в промышленных количествах чипсы и сыр, чтобы хоть как-то поправить себе настроение.

Через месяц такими темпами я буду размером с автобус.

Я сижу за столом на кухне дедушки, и мне кажется, что он вот-вот придет с участка и принесет редиску или, может быть, морковь. Он поставит ботинки на кухонный подоконник (за что бабуля на него немедленно накричит) и начнет отмывать грязь с рук, высыпав себе в ладони ложку сахара и полив их жидкостью для мытья посуды. И пока дед будет тереть ладони под струей горячей воды, он спросит меня, как дела, и мне станет ясно, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочет это знать.

Но ничего этого не будет. Мне остаются только слезы, сопли и боль, да и вообще я сыт всем по горло.

Фред не замечает, что прошло много времени и начинает смеркаться. Сейчас в комнате светло только от экрана ноутбука. Рядом с ним стоит кружка давно остывшего и забытого чая, на поверхности которого уже образовались разводы. Не подумав, он делает глоток — и его язык съеживается от холодных танинов. Во рту Фред чувствует отвратительный вкус, на щеках еще не высохли слезы, — и он понимает, что лучше бы ему пойти умыться. Но внимание привлекает какое-то движение у его ног.

— Что за… — Фред замирает. — Ах, это ты! Почему бы тебе не мяукнуть сначала? — Он смотрит на часы в углу экрана. — Еда. Ты опять хочешь есть, да? Может, назвать тебя Павлов?