Швейная машинка

Спустя несколько минут после того, как они открыли дверь, зашли, положили рюкзак и корзинку, сняли пальто и наконец снова закрылись от мира, ее внезапно накрыли воспоминания о проведенных вместе годах. Картины из прошлого замелькали перед ее мысленным взором. Вот Дональд запрыгивает на ящики на фабрике «Зингер». Вот они выносят вещи из поезда, на котором приехали в Эдинбург. Вот он смывает с себя грязь в раковине на кухне. Вот принимает у нее Энни через несколько минут после родов. Но ярче всего она видела, как водит пальцами по Библии в поисках того стиха, который и отправил их в путешествие:

Время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить.

Джин поняла, что снова настало время говорить. Но говорить не словами, а любовью, благожелательностью и надеждой — именно в надежде он нуждался больше, чем во всем остальном, что она могла предложить.

Конни

Февраль 1964 года. Эдинбург

Готовя завтрак, Конни решила рассказать Альфу о вакансии. Она стояла у плиты и жарила квадратные колбаски[26]. На ней был фартук в цветочек, отороченный желто-золотой косой бейкой, — первое, что она сшила на новой машинке.

Горячий завтрак в воскресенье они оба очень любили.

— Я вчера утром встретила мисс Арчер в кооперативном магазине на Бред-стрит. Она сказала, что по мне очень скучают в швейной мастерской и до сих пор меня вспоминают, даже через семь лет.

— Серьезно?

— Она также сообщила, что скоро уходит на пенсию.

Конни еще минуту подержала на огне шкворчащую сковородку, достала из-под плиты подогретые тарелки и поставила на стол, а потом нашла в ящике ножи и вилки.

Она легко двигалась между шкафом и столом, где все лежало на тех же местах, что и в ее детстве, и могла бы это делать даже с закрытыми глазами. Ничего менять и переделывать ей не хотелось, несмотря на советы в женских журналах, которые она перелистывала в парикмахерской, куда каждые две недели ходила мыть с шампунем волосы и делать укладку. Постоянная тяга к изменениям и переделкам казалась ей утомительной.

— Подвинься, Альф. Мне надо накрыть на стол, а твоя газета мешает.

Он подчинился и отодвинул немного стул, хотя она вовсе не это имела в виду.

— На пенсию?

Конни слегка толкнула его, чтобы он отодвинулся с газетой еще подальше.

— Я не думала, что мисс Арчер уже предпенсионного возраста, видимо, она очень хорошо сохранилась.

— Ну и? — Альф отложил газету и стал внимательно слушать.

Конни вернулась к своему месту у плиты. Подцепляя щипцами розоватое мясо, она переворачивала колбаски одну за другой, следя за тем, чтобы не забрызгать жиром эмалированную плиту.

— Мисс Арчер сказала, что мне нужно предложить себя на ее место.

— И что ты думаешь? — Он встал, взял заварочный чайник и поставил его на стол.

— Не забудь грелку, — напомнила она.

— Да-да, помню, я просто внимательно тебя слушаю.

Он водрузил на теплый чайник связанную вручную грелку.

Конни полила яйца расплавленным жиром от колбасок — яркие желтки и белок сразу потускнели.

— Не знаю, что и думать.

— Ты же не видишь себя в конторе с бумагами и не хочешь проводить собеседования с новыми сотрудниками?

— Наверное, я бы справилась, но не уверена, что хочу этого.

Она вынула из духовки рогалики, купленные в булочной на углу, и выложила их на большое овальное сервировочное блюдо, расписанное ивами, — оно было у них в семье, сколько она себя помнила.

— Почему?

— Потому что я люблю быть в команде. — Она говорила в настоящем времени, сама того не понимая. — Я люблю шить и решать проблемы. Брать порванную тряпочку и зашивать ее, пытаться заставить вещи прослужить как можно дольше. Это постоянные новые маленькие вызовы. — Она помолчала и продолжила: — Ну то есть мне это подходит. Такой уж у меня характер.

— Я думал, что мисс Арчер шила тоже.

— Да, она шьет, но не наравне со всеми — только когда работы слишком много и ее надо делать быстро. — Конни намазала на рогалики соленое масло. — Между теми, кто сидит за машинками в мастерской, и управляющей в конторе никогда не было особой связи. И я не уверена, что хочу переступить черту.

— Ну ты могла бы попробовать — возвращайся и посмотри, как справишься.

Конни взяла лопатку:

— Все остынет, если мы не начнем есть.

— Да, давай.

Альф протянул тарелку. Яичница была такой, как он любил: с хрустящими краями и мягким, дрожащим в середине белком, который лишь слегка растекся по сковородке. Альф разрезал ножом первый желток — и желтое море разлилось по белому фарфору.

Конни не нравились яйца, которые напоминали ей каких-то жутких слизняков, но она научилась их готовить именно так, как нравилось мужу. Она никогда не говорила ему, что от одного запаха яиц ее подташнивало. Были вещи, которые ему просто не следовало знать.

— Мне кажется, руководящая должность не для меня. Я люблю играть в одной команде с девочками, — сказала она, несмотря на то что самой младшей из «девочек» в их мастерской было тридцать восемь лет.

Он опустил в желток мякиш булки:

— Понятно.