Швейная машинка

— Эй! — Он выпячивает грудь. — Нечего издеваться. Должен тебе заявить, что эти шторы — моя работа, целиком и полностью. — Фред поднимает ее со стула и ведет к окнам. — Я сшил вот эти занавески в спальне и шторку для ванной. А если ты заглянешь в кухонные шкафчики, то найдешь там набор новых полотенец и два фартука.

— Впечатляет!

— И я еще не закончил. — Он разматывает веревку на блоке для одежды и медленно спускает его на уровень глаз. — Один банный халат, одна винтажная рубашка, шесть наволочек и… — Фред тянет на себя веревку, чтобы снова поднять блок и зацепить его за крюк, — два пальто деда, которые я нашел в шкафу и перешил на себя.

— Много же у тебя было дел. Ты поменял бабулины швейные машинки на новую?

— Одна отправилась в мусорку, — признается он. — Я собирался туда же выбросить и вторую, но у меня было мало денег, потому что расчет запаздывал, и я решил ее продать.

— И продал?

— В итоге нет. Я ее оставил, потому что она полна тайных историй.

— Я не понимаю.

— Сейчас покажу. Подожди минутку. — Фред выходит в гостиную и забирает оттуда записные книжки, лежащие рядом со швейной машинкой. — Видишь? — Фред кладет одну из книжек перед ней на стол.

— О боже! — Она берет книжку в руки.

— Погоди, мама, ничего не говори. — Он начинает раскладывать их по порядку на столе, как крупье в казино раскладывает карты из колоды. — Так, все на месте, осталась моя. — И Фред добавляет собственный блокнот.

— Где ты их нашел?

— В бабулиной машинке.

— Я понятия не имела, что их так много.

— А, так ты их уже видела?

— Давно. Я думала, их уже выкинули.

Она берет самую первую записную книжку и изучает четкий учительский почерк:

— Это мама бабули. Ее звали Кэтлин.

Фред мысленно возвращается в те дни, когда ребенком в последний раз ходил на кладбище, и силится вспомнить имена на надгробиях, но не может — слишком давно это было.

— То есть моя прабабушка. Да, наверное. После каждой записи здесь стоит «Кэтлин». Ты еще что-то про нее знаешь?

— Не так много. — Она держит записную книжку обеими руками. — Твоя прабабушка была замужем дважды, и бабуля родилась от второго брака. Кажется, Кэтлин была школьной учительницей, но тут я до конца не уверена.

— Что ж, я провел кое-какие исследования, давай попробуем заполнить пробелы.

Она наклоняется к столу и сосредоточивается.

— Машинка была куплена в рассрочку: смотри, вот книга учета. С первыми несколькими платежами что-то странное, не совсем понимаю, в чем дело, но они вносятся еженедельно. Если посмотреть в записную книжку, можно заметить, что шьется огромное количество белых вещей: например, ночных рубашек на порядок больше, чем может износить один человек. Детские юбочки, даже крестильные рубашки. И если бабуля родилась в тысяча девятьсот двадцатом году, все это шилось намного раньше, так что это не ее вещи.

— То есть она шила, чтобы свести концы с концами?

— Похоже на то.

— И что потом?

— Дальше есть пробелы, шилось не так много — несколько платьев, детские сарафанчики и все такое. Но для взрослых почти ничего, так что, видимо, у них дома появились деньги и в двадцатые годы она шила в основном для бабули.

Фред берет следующую книжку:

— А тут снова появляются платья и другая одежда, кроме того, на некоторых страницах уже почерк бабули. Кое-где указан номер выкройки, его можно проверить в Интернете. Вот, например, здесь совпадает. — Он показывает ей распечатанный лист бумаги. — Я не портной, но выкройка кажется действительно очень сложной.

Его мать внимательно смотрит на ткань и выкройку.

— Она мне рассказывала как-то, что начала работать в швейной мастерской в Королевской больнице в пятидесятые и сшила для собеседования новую одежду.

— А, тогда это все объясняет. Наверное, бабуля хотела произвести хорошее впечатление, раз уж собиралась работать швеей.

— А потом что в этих книжках?

— Довольно много стандартного шитья. Ремонт, переделки, шторы, еще какие-то сарафанчики. — Фред закрывает записную книжку. — А потом как отрезало.

— Совсем?

— Да. Вообще ничего с тысяча девятьсот шестьдесят третьего по тысяча девятьсот восьмидесятый год. Бабуля что-то шила для тебя, не помнишь?

Она скрещивает руки на груди:

— Не то чтобы я помнила, Фред, но у нее тогда была новая машинка, электрическая — видимо, как раз та, которую ты выкинул.

Он не замечает, что ее голос подрагивает.

— Гм, да, наверное.

— А что было в тысяча девятьсот восьмидесятом году?

— Тут написано: «Перешивка униформы. Пять платьев». А потом измерения и числа. Это твои?

— А после этого в книжках что-нибудь было еще?

— Только детские вещи. Понимаешь?

Она берет записную книжку и читает:

Ноябрь 1980 года.

Разрезала одеяло в дырочку на четыре части, прострочила кайму.

Простынки в детскую кроватку — шесть штук.

Одеяльце для кроватки.

Полотенца с капюшоном — 3.

— Фред, можешь подать мне стакан воды?

— Конечно.