Швейцар

Хуан вернулся к своему занятию. Вскарабкавшись по стремянке, он собирался развесить на сосне разноцветные рождественские лампочки. Однако ему то и дело приходилось спускаться не только затем, чтобы взглянуть на дождь, но и открыть дверь кому-то из жильцов, вернувшемуся со своей собакой или каким-нибудь другим животным, которое, войдя в вестибюль, принималось отряхиваться и забрызгивало грязью весь пол… К счастью, на этот раз за дверью швейцара поджидала Скарлетт Рейнольдс, чья тряпичная собака по крайней мере не отряхивалась. Конечно, с одной стороны, нашему швейцару не надо будет убирать за животным, однако с другой — ему не избежать долгого разговора с хозяйкой, бывшей актрисой, некогда весьма популярной. Кто не помнит «Пижамы в ночи» или «Луч лунного света в моем сердце» — фильмы, принесшие ей не только известность, но и богатство. Но чем больше денег появлялось у мисс Рейнольдс, тем скупее она становилась и даже, чтобы увеличить свое состояние, перестала есть и настолько отощала, что «Р. К. О.» и другие крупные кинокомпании в конце концов перестали приглашать ее сниматься, предпочтя в случаях, оговоренных контрактом, выплачивать пожизненную астрономическую пенсию.

Сеньорита Рейнольдс возвращалась после совсем непродолжительной прогулки с перекошенной физиономией и вдобавок на всех парах, что казалось невероятным для ее физического состояния. Поспешно открыв ей дверь, наш швейцар поинтересовался причиной ее столь внезапного возвращения.

— Мне на плечо уселась муха, вознамерившись прокатиться за мой счет. Не успела я ее согнать, как она тут же уселась мне на шляпу, а потом еще и на собаку. Вы, конечно, понимаете, что я не позволю, чтобы нас использовали как бесплатное транспортное средство.

— Само собой, — согласился Хуан.

— Кстати, — добавила мисс Рейнольдс, снимая шляпу, — вы не могли бы одолжить мне доллар? Я хочу предложить его управляющему — может, тогда он поднимет температуру батарей отопления.

Наш швейцар дал сеньорите Рейнольдс доллар, как всегда, надеясь выполнить свою миссию — завязать с ней более глубокий разговор, чем обычно, и коснуться, наконец, своей излюбленной, или, лучше сказать, единственной темы, которую он считал важной. Надо ли повторять еще раз, что речь идет о знаменитой или «настоящей двери» — двери, которую он хотел показать также и этой бедной (вернее, богатой) женщине, свихнувшейся на экономии.

Однако ему помешали — вошел еще один жилец, и потому Хуану пришлось временно отступить от магической двери, чтобы открыть настоящую. Пришедший оказался одним из двух Оскаров: толстый субъект, постриженный чуть ли не наголо, с выщипанными бровями, в компании бульдога и дрожащего белого кролика, хотя и перекрашенного в фиолетовый цвет; кролик скакал впереди собаки и трепетал от страха расстаться с жизнью от рук (вернее, от зубов) зверюги. Хуан с поклоном открыл им дверь и, вновь взобравшись на стремянку, вернулся к разговору с мисс Рейнольдс. В таком положении его внимательно рассмотрел Оскар (лучше назовем его Оскар № 1, чтобы не спутать с другим Оскаром, оставшимся в квартире), который подошел к нему и, задрав голову, продолжая удерживать кролика и собаку, сказал, что у них что-то там не в порядке со светом на кухне, а потому он просит (его слова скорее напоминали приказание) потом заглянуть к ним. Швейцар пообещал и попытался-таки заговорить с сеньоритой Рейнольдс на тему своей любимой двери.

Однако Скарлетт Рейнольдс хотелось поговорить совсем не о дверях и еще меньше о дверях метафизических и фантастических. Ее, конечно же, тянуло поплакаться на дороговизну, мол, даже электричка уже стала транспортом для миллионеров, и те, у кого нет состояния, не могут и мечтать сходить в кино, а еда или купание доступны только состоятельным людям. И она, бедная…

— Вот именно, — осмелился вставить словечко наш швейцар, вешая на сосну очередной гигантский рождественский шар, — а все потому, что никто не осознает, что самое важное — отыскать главный вход…

— Что такое? — удивленно перебила его мисс Рейнольдс. — Уж не хотите ли вы сказать, что собираются еще и дверь менять? Это уж слишком. Каждый день что-нибудь убирают, ставят, сносят или разрушают. Разве эта дверь недостаточно большая, чтобы все могли войти и выйти? Разумеется, нам, квартиросъемщикам, приходится платить за ее содержание.

— Да нет же, я говорю о другой двери.

— Другая дверь! Зачем понадобилась еще одна дверь? Разве этой двери да запасного выхода в придачу мало, чтобы залезли воры и нас обчистили? Послушайте, если дело так пойдет и дальше, мне придется продать квартиру и поселиться под мостом. Вот именно, под мостом, как моему другу Ренесито Сифуэнтесу, некогда знаменитому производителю табачных изделий марки Сифуэнтес, а теперь нищему вроде меня.