Шырь

На этом ассоциации закончились, но позже еще часто принимали самые разные формы, пока я не прочитал все книги, написанные Яном Волкерсом. Означенные имя и фамилия перестали быть просто материалом для отвлеченных фантазий, всякий раз заставляя меня воображать одного лишь их хозяина. В разных, правда, обстоятельствах. Ян мог сидеть за письменным столом, гулять по своему саду, мог пить вино, встречаться с любимым человеком, общаться с журналистами… В общем, мог заниматься всем тем, чем может заниматься знаменитый голландский писатель.

Так было до тех пор, пока он не умер — во сне, как праведник. И в день кремации Яна Волкерса ранним октябрьским утром самолет компании KLM на взлетной полосе аэропорта «Шереметьево-2» разогнал мои тело и душу до скорости примерно в триста километров в час и стал взлетать. Я сидел у окна. Было пасмурно, самолет набирал высоту сквозь облака, и я ждал, когда же покажется солнце, хотелось скорее увидеть его — над молочно-серым покровом, сверху похожим на огромный мозг, думающий, пролить над Москвой и Московской областью дождь или воздержаться. Самолет долго не мог преодолеть это непроглядное пространство, и я вспомнил, что wolk — по-голландски означает «облако». Я подумал о том, что вот так и вся жизнь: летишь и ждешь, когда же закончатся облака. И еще я подумал, что Ян Волкерс уже преодолел их на крыльях пророков[4].

Накануне я позвонил своему голландскому издателю-капиталисту Арию и сказал, что хочу проводить Яна Волкерса в последний путь. Арий обещал встретить меня в аэропорту, в зале ожидания № 3.

Пока образ автора летит в самолете к Нидерландам над Россией, Белоруссией, Польшей, над южным краем Балтийского моря и над Германией, над тонкими извивами рек в просветах облаков и крупитчато мерцающими крышами больших строений, я уточню вот что: писатель Мишель Уэльбек, бывший в те дни в Нидерландах, не клал в гроб Яна Волкерса мою книгу «Тихий Иерихон»[5], переведенную на голландский язык. Эту шутку голландским журналистам подкинул Арий. Свою книгу в гроб Яна Волкерса я положил сам.

Самолет благополучно приземлился. Не сказать, что идеально, потому как потряхивало, и, когда подали рукав к терминалу, капитан экипажа, стоя у двери в кабину пилотов, смотрел на выходящих пассажиров несколько виновато. Образ автора прошел паспортный контроль и, соединившись со вторым образом автора, то есть с тем, который абзацем выше начал рассказ о книге и гробе, встретился с Арием, издателем-капиталистом, в зале ожидания № 3.

Тут, пожалуй, мне опять пора переходить на «я». Так вот, каким я увидел Ария: он был одет в черный костюм, резко оттеняющий его то ли русую, то ли седую шевелюру. Под расстегнутым пиджаком виднелась черная же рубашка с пуговицами в виде красных прозрачных камешков. Его траурный прикид завершали неплохие, в меру поношенные туфли кофейного цвета. Как обычно, он был в хорошем настроении.

На железнодорожной станции, соединенной с аэропортом, мы купили билеты и поехали в Амстердам. По пути беседовали о русской поэзии, вспоминали (не помню, в связи с чем, но точно не с тем, что ехали в вагоне первого класса) Аполлона Григорьева, и Арий предположил, что Григорьев был в Золотом веке русской литературы первой декадентской ласточкой века Серебряного, а я сказал ему, что либеральная часть преподавательского состава московского Литературного института считает самыми первыми засланными в Золотой век декадентскими ласточками сразу нескольких человек — хмурых докторов, собравшихся у смертного одра Пушкина. Арию очень понравилась эта сомнительная гипотеза.

В Амстердаме мы взяли такси на площади у центрального вокзала и доехали до одного из городских моргов. Я договорился с Арием о положении книги «Тихий Иерихон» во гроб Волкерса, когда еще был в Москве. Пришлось задействовать связи издателя, ведь официально отправить книгу на тот свет вместе с покойным классиком вряд ли получилось бы, родственники Волкерса могли возмутиться. Пока мы ехали на такси, Арий позвонил директору морга, и у ворот этого заведения нас встретили два его служителя — молодые мужчины, одетые в одинаковые зеленые комбинезоны.

Прямоугольный гроб с веревочными ручками стоял на мраморной плите посередине хорошо освещенной комнаты без окон. Служители морга открыли его для меня, чтобы через минуту закрыть навсегда. Присутствовали они, я и Арий. Ян Волкерс был мертв уже пять дней. Книгу я положил между правым боком писателя и стенкой гроба. На титульном листе книги я еще в самолете написал несколько слов. О содержании этого sms Богу умолчу, потому что оно касается только Господа, Яна Волкерса и меня.

Служители закрыли гроб и ловко приколотили крышку по периметру шестью гвоздями, после чего Арий вдруг вынул из нагрудного кармана своей франтовской рубашки маленький позолоченный гвоздь и вручил его мне. Подумав, что издатель-капиталист блестяще умеет делать нетривиальные сюрпризы, я взял у одного из служителей молоток и забил этот гвоздь в крышку гроба.