Си бемоль метель

На следующий день я увидела кошку в коридоре клиники. Она сидела в коридоре, и увидев меня, подала знак идти за ней. Она вошла в палату, и я увидела, что хозяин кошки резко обернулся от окна.

– Я думал о вас, – сказал он. – Вы пришли. Это чудесно. Теперь у меня есть не только кошка, но и друг. Как вас зовут? Меня все зовут Профессор, ведь никто не знает моего имени.

– Профессор? – переспросила я и улыбнулась. – Ладно. Профессор. Пусть профессор.

Мы стали дружить. Профессор рассказывал мне вещи, которые вряд ли я узнала бы от кого-то другого. Мне казалось, что у него в голове сложены все фолианты мира. Наши мозги соединились, и я вместе с Профессором гуляла по улицам древних городов, по пустыням, слышали музыку. Мне открывался огромный мир метафор. Это изменило мой взгляд. Вещи перестали быть для меня обычными и просто предметами. Мир начал сливаться для меня в одно огромное целое. Я начала видеть связь совершенно – казалось бы – несвязанных вещей. На улице, в разговоре, в транспорте – мир удивлял меня. Он стал говорить со мной.

Иногда к нам приходила кошка. Иногда она просто лежала на кровати, в ногах Профессора.

И однажды я увидела сон: черно-белая кошка Профессора бежит по солнечной улице. Дом из розового кирпича, детская площадка, женщина и мальчик пяти лет. Кошка подбегает к мальчику, и мальчик говорит:

– Мама! Смотри! Вернулась Муся!

– Муся! Муся! Где ты была? – говорит женщина и хочет погладить кошку, но кошка уворачивается от нее и бежит ко мне. Запрыгнув на руки, кошка мяучет. Мы встречаемся глазами с женщиной.

На этом сон заканчивается.

Но сон не выходил у меня из головы. Я пришла на работу и тотчас поспешила к Профессору. Мне казалось важным рассказать ему о том, что я увидела.

Он лежал в кровати. Печальный.

– Привет, Профессора, – сказала я и присела на краешек. – Вам приснился плохой сон?

– Нет, – сказал он нервно. – Почему-то не было кошки. Обычно она спит со мной, и мне спокойно. А сегодня ее не было. Мне страшно. Что-то случится.

– Ее зовут Муся? – спросила я.

– Муся? – Профессор замер, и я почувствовала, какая яркая и больная вспышка пронзила его мозг.

– Муся… – повторила я.

Профессор схватился за голову и вдруг крикнул:

– Уходите! Вы делаете мне больно!

– Это не я, – сказала я. – Это ваша память. Мне приснилась Муся. Она играла во дворе около розового дома с красивой женщиной и мальчиком пяти лет. Это были вы? Или ваш сын? Это ваши мысли, Профессор.

– Я не знаю. Я не знаю! Что вы от меня хотите! Вы ненормальная!

Не знаю, что с ним случилось, но беснование Профессора вызвало скорый отклик персонала, и кончилось тем, что его скрутили крепкие санитары и успокоили аминазином.

Я чувствовала себя свиньей. Я же любила Профессора как друга всей душой. И его теперь рвущийся на части мозг отзывался в моем мозгу адовыми муками.

Я не знала что делать. Мне хотелось кричать. Я ходила по городу, как чумная, без цели, повинуясь неясному зову. Из дурки меня выгнали, и теперь я не могла даже надеяться на то, чтобы встретиться с Профессором и попросить прощения.

В общем, прошло пустых две или три недели. У меня была сильнейшая ангина с бредом, в котором кошка, профессор, психи и врачи смешались в один больной водоворот. И в конце концов, я оказалась едущей в трамвае. Я хорошо запомнила его номер. Хорошо запомнила то, что было за окном – осень, дождь, парк за резной оградой, трубы завода…

По выздоровлении я как-то закрутилась и забыла все. Ну и своя ведь жизнь есть. И Бог ведает, что творит.

13 октября (помню этот день) случайно по работе я должна была ехать на трамвае в старый район. И вот когда я увидела номер трамвая, я поняла, что это было в бреду, когда у меня была ангина. И даже номер вспомнила.

Пейзаж был тот же, маята осени та же, сумрак. Молчаливый кондуктор, три пассажира…

Вдруг в проходе трамвая появилась Муся.

Я вышла не на своей остановке, а вслед за кошкой. И она привела меня прямо к розовому кирпичному дому. Я узнала все – детскую площадку, окно… Только женщины не было.

Я обернулась, но Муси не было.

Вот досада! Как же я могла ее упустить?

– Муся! Муся! – крикнула я.

Но кошки не было.

Мое сердце заколотилось очень сильно. Я села на качель и начала качаться. Качель поскрипывала. Печальный звук из детства. Из одиночеств. Когда во дворе пусто, а я одна качаюсь на качели, прыгаю в дину на песке. Играю одна в пробки или ножички… Эти одиночества всегда были полны чем-то большим, чем-то бОльшим. Словно кто-то неведомый звал меня в тишину для разговора без свидетелей.

– Ы-ыынь-синь, ы-ы-ы-ынь-синь, – скрипела качель.

И вдруг распахнулась дверь подъезда, выбежала старуха со шваброй и кинулась на меня:

– Все мозги вынула уже. В детстве не накачалась? Нажрутся и давай качаться! Черти!

– Простите, – извинилась я, отскакивая от швабры. – Я ищу женщину с ребенком пяти лет, нет. Ему должно быть уже восемь. У них кошка Муся. Черно-белая!

– Черно-белая… Да потерялась она. Три года назад. Муж ее умер, и она потерялась. Кошка.

– А женщина? Женщина где?

– Переехали они. Квартиру она продала и уехала. Плакала сильно.

– А почему она не искала его?