Сядь и замолкни

Но, вообще-то, этот ответ не так уж безумен, как может показаться. Когда ты тянешься ночью за упавшей подушкой, ты делаешь это совершенно бессознательно. Или вот, у кого-то затекла шея, и этот кто-то совершенно спонтанно крутит головой, чтобы унять боль. Сейчас неважно, кого именно мы имеем ввиду. Посмотри на само действие — в том и другом случае оно совершенно спонтанно. Нет никакого обдумывания. Это нужно сделать, и это делается, а будучи сделанным, тут же забывается. Никаких наград за сделанное, никаких парадных маршей и вручения медалей. Нет даже никакого свидетельства сделанного. Так вот, все истинно милосердные поступки именно таковы.

В качестве духовной практики это чертовски трудно. Ведь практика — это осознанное и целенаправленное действие. Но я дам тебе одну подсказку. Вне зависимости от того, насколько целенаправленным было твоё проявление милосердия и сострадания, вселенная всегда его заметит. А память у вселенной очень долгая.

Тут речь о том, что буддисты называют «праджня», или интуитивная мудрость. Это такая разновидность мудрости, которая не входит в список того, с чем обычно имеет дело тот шмат серого вещества, что ты носишь в черепной коробке. Это такая мудрость, что охватывает всё тело целиком и, выходя за его пределы, вообще всю вселенную. Вот почему второй мастер дзен в той истории говорит о «полностью осознанном теле». Он указывает, что вот это самое твоё тело, которое икает, чешется и попёрдывает, включает в себя вселенную и само включено в неё. Вот на такой интуитивной мудрости и основывается истинный поступок сострадания.

Кроме сострадания и милосердия Догэн также немало написал про то, что облегчает взаимодействие людей. Это тоже относится к теме любви и доброты. Он посвятил этому главу под названием «Четыре правила бодхисаттв для общения с миром».

Я знаю, что название звучит не очень-то вдохновляюще. Похоже на какую-то методичку общества закоренелых снобов, которые никогда не снизойдут до таких, как мы. Однако в этой главе Догэн сообщает кое-что чрезвычайно полезное как раз для нас.

Согласно традиции, четыре правила общественной жизни бодхисаттвы (на санскрите они называются «чатвари санграха-васту», что означает «четыре важнейших науки») таковы:

1. Щедрость (умение дарить, отдавать) — по-японски звучит как «фусэ», что является переводом санскритского слова «дана»;

2. Доброе слово (умение помогать словом) — по-японски «айго», на санскрите «прия-акхьяна».

3. Доброе дело (умение помогать делом) — по-японски «ригьё», на санскрите «артха-чарья».

4. Содействие (умение объединяться в достижении общей цели) — по-японски «додзи», на санскрите «самана артхата»

С идеей щедрости тут всё немного сложней, чем кажется, и именно её Догэн объясняет наиболее подробно. В среде нынешних буддистов санскритское слово «дана» стало чуть ли не самым главным. Чаще всего им обозначают деньги, которые ты даёшь буддийскому учителю, чтобы он мог продолжать свою деятельность. Но нередко это откровенно извращается. Я сам видел однажды, как один вроде бы буддийский наставник под видом «даны» урвал от своих учеников не только шикарный обед в индийском ресторане, но и несколько уроков скайдайвинга, и круиз на комфортабельной яхте по Юго-Восточной Азии.

То, что говорит Догэн об умении дарить и отдавать, ты можешь сравнить с тем, что называется благотворительностью. Но зачастую оказывается, что мы ставим себя выше тех, к кому проявляем благотворительность. Тем самым мы просто находим ещё один способ отрастить своё эго.

А ещё не менее часто мы ставим себя ниже тех, по отношению к кому мы совершаем благодеяние. Например, мы можем думать, что благотворительный взнос какому-нибудь духовному наставнику будет для нас духовной заслугой или что щедрая «дана» мастеру дзен каким-то образом ускорит достижение просветления. Поверь мне, найдётся немало тех, кто с удовольствием подыграет тебе в этом. Но в этом случае наша благотворительность становится ни чем иным, как замаскированным приступом жадности.

Настоящий дар ни разу не похож на это. Догэн объясняет это так: «Мы приносим в дар себя себе же, и мы дарим внешний мир внешнему миру. Мы совершаем это потому, что, становясь дарующим и принимающим дар, субъект и объект объединяются в дарении».

Я и другой — мы растворяемся в акте дарения и принятия. То есть, это не я дарю нечто кому-то. Получающий мой дар — отражение меня самого. И неважно, что именно я отдаю — я отдаю частичку себя. Только не надо по этому поводу ударяться в мистику! Просто поставь себя на место того, кому ты что-то даришь, и посмотри, как это всё меняет.

Догэн видел в дарении гораздо более глубокий смысл, чем мы привыкли видеть. Он говорит, что «просто зарабатывание себе на жизнь или производство чего-то полезного есть ни что иное, как дарение». Обычно ведь мы уверены, что работаем на какого-то заплывшего жиром дядю, производя то дерьмо, которое впаривается каким-то лохам, которые отдают нам свои деньги только для того, чтобы мы могли пойти и потратить их на какую-нибудь другую хрень, которая нам понравится.