Сядь и замолкни

Уже не помню, когда именно я вдруг понял, что все умирают — то ли, когда мой хамелеон засох от того, что я оставил его клетку целый день на солнце, то ли когда я впервые узнал, что гамбургеры делают из мёртвых коровок, то ли когда мой дедушка сыграл в ящик. В общем, когда-то ещё в детстве я задумался о смерти. Такое, наверняка, происходит почти со всеми. Такое произошло и с Буддой. Ещё мальцом он смотрел, как фермеры пашут землю, и увидел, как плуг разрезал червя. Он понял, что люди живут лишь потому, что приносят смерть другим существам, и тогда он задумался над собственной смертностью.

Помню, из детских мультиков я узнал, что если будешь хорошим при жизни, то после смерти Бог пошлёт тебя в рай, а если будешь плохим, то отправит в ад. Но мне эти два варианта никогда не нравились. Моя семья переехала в Найроби, столицу Кении, когда там открылся завод компании Firestown, в которой работал мой отец, и там я вдруг узнал, что далеко не все люди на свете верят в рай и ад после смерти. Я узнал, что тех, кто в это верит, называют «христианами». И к ещё большему своему удивлению я узнал, что большинство людей в мире — не христиане. Помню, я подумал, что это как-то очень несправедливо, что Бог наложил вечное проклятие на всех этих несчастных индусов, мусульман, буддистов и всех остальных, про которых наши учителя воскресной школы ничего толком не знали, только за то, что они верили во что-то неправильное. Ну, то есть, многие из них ведь даже и не слышали про христианство. Так у них же вообще не было никаких шансов! Это же реально несправедливо. А потом я подумал, что вряд ли сильно верю во все эти рассказы о том, что будет после смерти.

В Кении у меня был лучший друг Томми Кашангаки, и он был католиком. Тогда же я выяснил, что католицизм — это какой-то другой вид христианства, непохожий на то, что я знаю под названием «протестантизм». Опаньки, и чего же ещё я не знаю? От Томми я узнал, что католики отправляют умирающих не только в рай или ад, но и ещё в пару мест. Тем, кому не посчастливилось при жизни стать католиком, отправляются полоскаться в какое-то чистилище, после чего могут быть направлены в рай, если… в дальнейших подробностях я не разобрался. Ещё у них есть какое-то место под названием «лимбо», про которое я ничего толком не понял, но как я понял, про него и сами католики ничего толком не понимают.

Но это только про христиан. У моего отца был друг Рамеш, индиец по национальности и, соответственно, индус по вере. Из разговоров с его детьми я узнал, что у индусов другие представления о том, что бывает после смерти. По их версии получалось, что после смерти ты не отправляешься в рай, ад, чистилище или лимбо, а рождаешься заново другим человеком или даже животным. Это звучало гораздо круче. Может быть, я перерожусь каким-нибудь ящером острова Комодо или ещё кем! Плюс, это выглядело справедливее, что у каждого есть ещё шанс, вместо того, чтобы сразу же присуждать ад или рай.

Но и в их аргументах было много дыр. Например, постоянно растущее население Земли. Откуда берутся все эти новые души? И в большинстве книг с описаниями этого процесса все эти реинкарнации представлялись долгой лестницей, ведущей к немного другой версии рая. Когда в одной из своих жизней ты, наконец, всё сделаешь правильно, то попадёшь в такое офигенное место, откуда не нужно будет возвращаться. Плюс, свидетельства реинкарнации выглядели очень шатко и основывались лишь на вере ровно в той же степени, что и свидетельства о рае и аде. И те, и другие аргументы крепились на странной идее, что человек каким-то необъяснимым образом остаётся живым после того, как все убедились, что он конкретно и безусловно откинул лыжи. Так что, хотя реинкарнация и давала преимущества перед раем и адом, я всё же не был готов на этом успокоиться.

Подростком я продолжал перебирать одну религию за другой, выясняя, что они говорят о смерти и имеет ли это какой-то смысл. Ни одно объяснение меня не устраивало. Как и Уэйн Койн из Flaming Lips, я решил принять сторону науки, но и тут я выяснил, что научные взгляды на смерть, хотя и были наиболее убедительными, всё же оставляли в глубине души какую-то неудовлетворённость. Не то, чтобы я не хотел верить в то, что после смерти ничего не будет. Просто нашлось ещё немало сфер, куда наука никак не могла добраться. Но религии, отрицавшие науку и требовавшие верить в так называемые чудеса, которым не было никаких достоверных подтверждений, явно были какой-то чепухой.

И вот буддизм, но и буддизм бывает разный. Печально, но есть немало людей, числящих себя в буддистах, у которых полно дурацких идей про рай и ад, и про жизнь после смерти. Однако Догэн учил совсем не такому буддизму. И он настаивал, что его учение несёт истинный дух буддизма. У меня нет повода в этом сомневаться.

В буддизме Догэна я встретился с настолько далёким от всего, что я слышал ранее, взглядом на смерть, что поначалу я просто растерялся и ничего вообще толком не понял.