Сиам Майами

Мотли застыл посреди стоянки. Из кабаре стали выходить довольные пары. Не оборачиваясь, Мотли внимал их воодушевленному обмену репликами. При этом он не спускал глаз с габаритных огней машины Доджа, пока она не свернула и не исчезла из виду. У Мотли тряслись руки. Он сунул их в карманы и побрел к Барни.

— Она великолепна, Зигги! — Женщина, чьего имени он не помнил, обняла и поцеловала его.

— Мои поздравления, — сказал ее супруг и похлопал его по спине.

Высокая молодая особа заявила:

— Благодаря ей все мы опять почувствовали себя влюбленными.

— Просто класс, Зигги! — поддержал ее спутник.

— Мы мчимся домой, чтобы раструбить эту новость. — Представитель крупной фирмы звукозаписи улыбнулся и двинул Зигги кулаком в плечо.

В кабаре начался антракт. Официанты носились как угорелые. Сцена была пуста. От бара неслись поздравления:

— Ну и глаз у тебя, Зигги!

— Ничего не скажешь, наметанный!

Он направился к столику, где сидели Барни и Валентино. Знакомые посетители вставали при его приближении и трясли ему руку.

— Здорово, Зигги!

— Фантастика!

— Почему не я на твоем месте?

— Великолепно!

Зигги довольно кивал. У него был совершенно счастливый вид, но чем ближе он подходил к Барни, тем отчаяннее скребли на душе кошки. Похлопав Барни по плечу, он поманил его за собой.

По пути заглянул в кабинетик хозяина кабаре. Туда набилось с десяток дюжих громил в безупречных костюмах. Прежде чем Мотли захлопнул дверь, они дружно издали приветственный рев. Мотли проник на кухню и протащил Барни мимо разделочной колоды мясника, мимо чугунных плит, мимо огромной раковины, в которой копошились лангусты, мимо деревянных кадок с колотым льдом, мимо огромного холодильника с распахнутыми дверцами, полного салатов, мороженого, шербетов и прочих лакомств, мимо чанов с яичными белками и дальше на крыльцо, заваленное мешками с картошкой, луком и сахаром.

Перед ними текла река. За ней громоздился город в огнях. Мотли стоял лицом к городу, Барни — к кухне, по которой носились официанты. Измученный чернокожий шеф-повар и трое его чернокожих подручных, в одних шортах и фартуках на голом теле, макали кур в кипящее масло, вытаскивали из раскаленных печей пироги и разбивали над чанами яйца. Потом повар взялся разделывать бок говяжьей туши. Удалив жир, он принялся отбивать мясо. Вся четверка что-то била, колола, расщепляла, дробила, резала, пластовала. Взору Барни предстала картина тотального уничтожения. Заканчивалось все, впрочем, аккуратными блюдами, поджидающими на белой стойке накрахмаленных официантов.

— Поздравляю! — Мотли сжал руку Барни своими лапами гориллы. — Сиам так и светилась! — Мотли наслаждался воспоминаниями о выступлении. — Именно это ей и требовалось, чтобы смягчиться. Так она куда красивее.

— Она действительно понравилась Твиду? — спросил Барни, которого оскал Твида совершенно не убедил.

— Да он в восторге! Ты видел его улыбку? Он голову потерял! — заверил его Мотли.

— Валентино говорит, что это большое везение. Она скоро сможет прекратить свои разовые выступления. Это правда?

Мотли подивился, как быстро он переходит к сути. Сам Мотли предпочитал не торопиться. Он признался:

— Просто чудо, что все так получилось. Когда я предлагал тебе эту работу, и не думал, что у тебя получится.

— Я догадывался, — кивнул Барни. Мотли был все больше доволен им. — А ты мне так ее расхваливал!

— Все именно так и вышло.

— Значит, тогда ты вешал мне лапшу на уши?

— Просто я пошел на большой риск, — вежливо поправил его Мотли. — А ты совершил чудо. Взгляни на нее — она неподражаема! Это все ты! Ты ее перевернул. Теперь ты можешь помочь ей добиться настоящего успеха. — Он достал черный бумажник и вытянул из него купюру в десять долларов. Помахав ею у Барни перед носом, он сложил ее вдвое и сунул ему в нагрудный карман. — Я сказал, что ценю хорошую работу, и это не просто слова. Десятка — это твоя новая прибавка. Если все пойдет так и дальше, через месяц ты станешь огребать по двести в месяц. Ты когда-нибудь зарабатывал по двести в месяц? — Мотли потер руки. — Да еще вращаясь среди знаменитостей!

— В каком смысле помочь добиться настоящего успеха? — Барни не понравилась скороговорка, с которой Мотли произнес эти слова.

Настало время выложить все начистоту.

— Я не думал, что ты получишь работу, раз там маячил человек Доджа, Монк.

— Какое отношение имеет Додж к Сиам?

— Она по-прежнему принадлежит ему.

Барни, как загипнотизированный, наблюдал за работой на кухне. Когда он снова перевел взгляд на Мотли, тот нанес второй удар:

— А я работаю на Доджа.

Барни медленно, недоверчиво покачал головой. Грязный механизм шоу-бизнеса вызывал у него отвращение. Еще недавно он твердил себе, что ему все равно, что в любом случае лучше это, чем иметь в обмен за свободу мизерный доход да еще спасаться от преследователей. Однако его потрясла глубина предательства. Хорошо, что он вовремя вспомнил, что для преуспевания необходимо оставаться джентльменом, а джентльмены не бунтуют и не сквернословят. Они чтят традиции и закон. Они блюдут свою респектабельность.