Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров

Так вот, подавляющее большинство «вольных старателей» составляли приехавшие из России, а из сибиряков «стараться» пускались исключительно те, кто не имел ни кола ни двора, ни семьи, ни дома. Крепкие хозяева «золотой лихорадке» не поддались нисколечко. К тому же многочисленные в Сибири старообрядцы, в точности как мормоны, считали золото «сатанинским наваждением», к которому и близко подходить не стоит, не говоря уж о том, чтобы брать в руки.

Очень часто и старообрядцы, и «канонические» православные, наткнувшись в тайге на золото, тщательно маскировали все его следы и молчали о своем открытии как убитые. Первые руководствовались верой, вторые – житейскими побуждениями. Не без оснований опасались: если о золоте станет известно «энтим городским», непременно устроят рудник или прииск, а значит, нахлынет множество «гулящего» народа с присущими ему пороками, традиционный уклад жизни и строгая устоявшаяся мораль понесут немалый ущерб. Да вдобавок начальство замучает всевозможными казенными повинностями вроде гужевой. Так что пусть уж золотишко и дальше лежит себе с Богом в безвестности – жить будет спокойнее…

Замечательный писатель-геолог Олег Куваев умер до обидного рано, в сорок один год – подобно одному из своих героев, «сорвал в дальних маршрутах сердце». Но написать успел не так уж мало, и его книги не одно десятилетие были у советских геологов культовыми (не люблю я это словечко, но другого, пожалуй, не подберешь). В его лучшем произведении, романе «Территория», четко (и наверняка с натуры) описано отношение к золоту простых работяг геологической партии.

«Мужики, работавшие на Восточной разведке, были старыми кадрами, знавшими золото Реки (так Куваев довольно прозрачно называет Колыму. – А. Б.) или иных мест. Золото само по себе не вызывало у них никаких эмоций. Тусклый грязноватый металл, имеющий дурную лишнюю ценность. Очень опасный металл, если у тебя мозги пойдут набекрень, как у такого-то и такого-то в таком-то и таком-то году».

Действие романа происходит где-то в начале 50-х годов прошлого века – но именно так к золоту относились и коренные сибиряки до революции. В советские времена разведка золотых месторождений часто не представляла никакого труда: местные попросту вели геологов к тому месту, где золото обнаружили и промолчали о нем еще их отцы, а то и деды.

Власти деятельности вольных старателей не препятствовали нисколечко – просто-напросто потому, что не имели такой возможности. Чтобы воспрепятствовать одиночкам уходить в необозримую тайгу или ловить их в этой тайге, потребовалась бы армия, не меньше. Так что, в отличие от промышленников, одиночки никаких таких лицензий не выправляли, в тайгу за золотом отправлялся всякий, у кого возникало такое желание.

Вот только предприятие это было смертельным риском, на который пускались люди определенного склада характера – двужильные, бесшабашные, отмороженные на всю голову. С тайгой шутки плохи. Дело даже не в зверях, которых тоже немало. (Причем медведь летом, в общем, сытый и благодушный, гораздо опасней лось, животное свирепое и сварливое, способное в два счета затоптать неосторожно попавшегося ему на глаза странника. И росомаха, умная, хитрющая тварь, тоже не подарок. А вот рысь, кстати, на человека нападает крайне редко, главным образом тогда, когда ходит с котятами. Могу судить по собственному геологическому опыту молодых лет: два месяца мы стояли небольшим лагерем на участке тайги, «принадлежащем» рыси. Вреда от нее не было ни малейшего, разве что иногда орала ночами, как кошка, только раз в десять посильнее – не в наш адрес, для собственного удовольствия. Зато частенько, привлеченная вкусными запахами, средь бела дня подходила буквально на несколько метров к нашей полевой кухне. Повариха прозаически крыла ее матом, швыряла пустыми консервными банками, рысь обиженно фыркала и удалялась в тайгу.)

Так вот, дело даже не в зверях. Самое страшное в тайге – сломать ногу или получить какую-то другую травму, с которой человек не сможет даже ползти. В этом случае (и я нисколечко не преувеличиваю) можно в два счета погибнуть даже не в глухомани – метрах в ста от автомагистрали с оживленным движением. Криков о помощи в проезжающих машинах попросту не услышат. Если поблизости нет деревень, не бывает грибников или ягодников – дело труба. Потребуется вовсе уж фантастическое стечение обстоятельств, чтобы кто-то остановился на обочине и отошел в тайгу на эти сто метров…