Сибирская кровь

Банда идет под флагом свержения советвласти, не высказываясь определенно, какую власть они установят после свержения существующей. Они стыдливо прячутся за занавеску «буфера». Пленные крестьяне на вопрос, чего они добиваются, отвечали, что хотят «установить власть буфера». Тогда не будет разверстки, а будет свободная торговля, не будет пайка, а жри сколько хочешь – вот политическая платформа повстанцев. На вопрос, почему же крестьяне именуют себя белыми, пленный отвечал, что они пока не придумали, как себя можно было бы иначе назвать. Как ни сумбурны эти лозунги, они могут привлечь крестьянство, которое в силу своего экономического положения не может не быть во враждебном отношении к экономической политике РКП и советвласти, и, создайся неустойчивое положение, банда может вырасти до громадных размеров и играть решающую роль. Борьба с ней не может ограничиться лишь военными действиями. Нужны другие меры, и центр должен подумать о них»¹⁹³.

Из доклада Зинковского хорошо видно, что сами же противники повстанцев понимали естественную природу сопротивления крестьян советской власти с ее продразверсткой, разорявшей сибирские деревни. Но большевики подготовились к безжалостному подавлению недовольства. Одновременно с фактическим провоцированием в Сибири множества вооруженных восстаний наподобие восстания Адриана Черепанова, сюда направлялось подкрепление в виде регулярных частей Красной Армии и проводились кровавые репрессии против самих повстанцев и их сторонников. Вскоре силы оказались далеко не равными.

И вот когда к концу 1921 года открытая борьба была уже невозможна, ждать справедливого суда над захваченными большевиками стало нелепо, отряд под руководством Черепанова перешел к отдельным актам уничтожения и устрашения. Так, в ночь на 7 ноября 1921 года группа во главе с Анной Черепановой ворвалась в село Заплескино, и она лично зарубила шашкой трех коммунистов, после чего выцарапала ножом на двери совдепа: «Пусть встречают свой праздник на том свете!».

Но только вот приписываемые черепановцам смертельные мучения в Келоре местного молодого учителя (подозреваю, что и убийство в Караме коммунистов обухом топора) были на самом деле причинены не ими, а повстанческим карательным отрядом под руководством Валентина Дуганова. И о нем обязательно надо рассказать.

Этот отряд, называемый «Золотыми зубами» (у Дуганова были золотые коронки на зубах), хоть и объединился с черепановцами в октябре 1921 года на реке Илге, но ненадолго. Сам же к тому времени двадцатидевятилетний уроженец Саратова Валентин Леонидович Дуганов – прежде музыкант, Георгиевский кавалер и помощник начальника штаба бригады в корпусе Каппеля – отличался среди белогвардейских командиров «исключительными зверствами». Попал он в Иркутскую губернию в результате его ареста большевиками в марте 1921 года на территории Монголии, и в июне того же года Иркутская ГубЧК приговорила его по обвинению в совершении контрреволюционного преступления к расстрелу. Однако 20 июня 1921 года Валентин Дуганов сумел бежать. Вот что об этом говорится в «Фрагментах воспоминаний» Анны Васильевны Тимиревой-Книпер, которая находилась в момент побега в той же тюрьме после казни ее возлюбленного адмирала Колчака: «Гражданская война кончилась. Многие заключенные получали сроки – максимальный был тогда 5 лет. И вдруг начались расстрелы – по 40, 80, 120 человек. Люди, примирившиеся с приговором, поняли, что терять им нечего: среди бела дня человек десять бросились на вышку с часовым, перемахнули через забор и бросились бежать». А по свидетельству другого заключенного – Горбунова, непосредственным поводом к побегу был вывод на расстрел «не только приговоренных, но также срочных и следственных, ни разу не допрошенных в 50, 70 человек»¹⁹⁴. Получается, что окрепшая в Иркутской губернии советская власть казнила лишенных свободы и поэтому не представлявших опасности для нее противников десятками даже без следствия и суда.