Читаем Сибирская тетрадь полностью

431) Да ты что знаешь? Ты здесь сидел, угол гноил, а он с ветру пришел, больше знает.

432) «Не забудь!» — «Нет, не забуду, досуг ли нам забывать!»

433) — Как дурак был, так дурак и есть; дурак уехал, дурак и назад 60 приехал.

— Коли я дурак, так ты родом так.

434) Нет, матушка, погоди; это ведь рубля стоит. Морген фри, нос утри.

435) Это тяжкодум; у него денег много.

<1 нраб.>. 8 мая.

Эй ты, Разговор Петрович.

436) А сделали мы это, сударь, так сказать, тихими стопами...

(Эй ты, милый сын!..)

437) Вот мы с ним муху и задавили.

Что ж, брат, мы люди хорошие, — выпьем еще

438) Свету, моему привету, тайному секрету, Василью Петровичу.

Вот я тотчас же съездил его по идолам (по зубам).

Жаловаться? Оправда<ние(?)> произн<есет(?)>.

439) «А хороший человек?» — «Да о праздниках перед обедней хорош».

NВ (река в трубе).

440) Хлеб-соль ешь, а правду режь.

441) Жене. «Выбрала молодца, не пеняй на отца».

442) На лес взглянет, так лес вянет (17 августа).

443) Так похудел, что сквозь запертые двери пройдет.

444) Сапоги — красный и черный. «Да, ваше благородие, там нет парных, там тоже красный и черный остались».

445) А тут барин гостям такую откупорку задал, вино шато-дромадер.

446) Ведь вот врет народ! И откуда что берут и во что кладут?

447) — А приедет назад?

— Не удавится, так воротится.

448) А тут как на старые дрожжи влил два шкалика и сызнова пьян.

449) Курицу резать позволено.

Курица не человек, а всякая домашняя птица. Ее в снедь человеку показано. Когда птицу режут, она радуется.

450) Хватил шилом патоки!

NВ) Хорошая есть, а дурная так в честь!

(26 сентября <18>56. Ожидание.)

Черного кобеля не отмоешь добела.

451) Жива душа — калачика хочет.

452) Я хоть и в саже, да никого не гаже.

453) Посмотрим, брат, какое ты оправдание произнесешь.

Суленая скотина в доме не животина.

(17 октяб<ря>.)

454) Эй ты, кума, в решете приплыла!

— Что барин у тебя?

— А ничего барин; что ему!

— Всё воду пьет? (гидропат)

— Пьет, всё пьет, куда в. него лезет?

— В брюхе-то небось караси завелись.

— Подействуйте, батюшка, своею машиною.

455) Не бери лишнего, побойся вышнего.

456) А домик-то хоть гнилой, да свой.

Жене. «Душа ты моя, ягода, любил я тебя два́ года».

457) Эх, батюшка, что нам делать на свете. Дал бы бог детей поднять; а там хоть бы и на покой.

458) Существует пословица: поселенец, что младенец: на что взглянет, то и тянет.

459) Руки свяжут, язык не завяжут.

(19 декабря <18>56. Надежда!)

460) Фу! столько наговорил, что на трех возах не увезешь.

461) Скоро, да не споро.

Такой щедродар.

462) Нет, меня не прибьешь, еще нос не дорос. Кто меня бил — в земле лежит, а кто хочет бить — на свет не родился.

Под гору коленом, на гору поленом. по

463) Чево-о! рубль серебра? Да я тебе за рубль-то серебра его и из-за реки не покажу.

464) Богат Ерошка, есть собака да кошка!

465) Лошадь работящая: возит воду и воеводу.

Ах ты, франт, коровьи ноги!

466) Народу-то, народу-то, — как людей!

467) Если! Гм! Мало чего: если б! За если бив Москве 100 рублей дают.

468) Уж как разодета: журнал, просто журнал!

И чего тут нет, в Питере! Отца-матери нет.

469) Что ж это он? Утром пьян и вечером пьян!

Значит, другую фуру везет.

(11 мая.)

470) Поссорь, боже, народ, накорми воевод.

471) Без мыла в <---> лезет.

472) Это и вору так впору.

473) А ты пей-пей, да перегородку сделай, да потом опять пей.

474) Сходи туда, неведомо куда, принеси то, неведомо что.

475) Да ты, брат, еще не бог знает какой член.

476) Богослов, да не однослов.

478) Говоришь ему, а он смотрит, как баран на воду.

И живет же охота в такие темные ночи уходить бог весть куда!

479) Об волке речь, а волк навстречу.

480) Мальчик не мот, а деньгам перевод.

481) А много ль именья-то? Встанет со стула, и всё с ним.

482) Кость-то тяжелая стала; годов девяносто уж будет.

483) Дети-то, батюшка, у меня не стоят, наказал господь!

484) «Ну, как поживаешь?» — «А так, как и прежде: ни сохну, ни мокну».

485) А более так-с, для модели, чтобы люди глядели,

486) Не твоего ума дело.

(1<нрзб.>. Отъезд М. 6 сентябр<я> <1>860.)

Варианты

Варианты чернового автографа

7) одна луковица / 3 луковицы

8) Кат ~ запалився. вписано на полях.

9) у них / у меня

9) Еготишна / Ейготишна

113) дом стоял / дом купил

116) Экономию ~ загнать хочешь! / Экономию ~ загоня<ешь>

123) После: девушки — начато: а деньги голуби

141) не знавал / не видал

141) После: брат ему. — начато: Я тебя <2 нрзб.>, чтоб

142) бивал / пихал

171) Любил кататься / Любил ездить

177) придешь отдавать / будешь отдавать

182) ни конца, ни начала / ни конца в нем, ни начала

215) Погодя ~ женили вписано на полях.

217) выбросить / бросить

224) Ах ты, батюшка ~ мою коровушку... вписано на полях.

224) задави / обдери

236) А начальству / А им-то

253) Нашего брата / Вашего брата

274) После: пятьдесят с гаком. — Не суть важное.

279) А какая тут еда? / А чего тут есть?

279) А какая тут еда? ~ так обмерз. / Железные носы, нас совсем заклевали.

288) мокро́ из тебя станет / мокро́ будет

300) под экипаж / для эк<ипажа>

308) точно редьку / как редьку

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное