Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова

Свидетель Медведев подтвердил уничтожение поселков Перевального, Медвежьего, Новоандреевки и расстрел солдат 18-го Сергиопольского полка, сдавшихся красным под Андреевкой и плененных затем Анненковым.

Ряд свидетелей обвинял Анненкова в разбойном поведении его войск при отступлении белых из Семипалатинска. Крестьянин села Троицкого Семипалатинского уезда Згурский показал, что в декабре 1919 года отряд Анненкова отобрал 100 лошадей и 50 бричек. Вечером в село со стороны Арката ворвались 6 сотен, убили 108 жителей, сожгли 20 домов, забрали всех лошадей. В честь победы анненковцы устроили целую «свадьбу»: на лошадях, украшенных коврами, ездили по селу, по трупам и бахвалились: «Что ж лежите, аль пьяные?» Свидетель Назаренко, крестьянин села Зеленого, показал:

— Когда мы увидели, что горит Троицкое, то двинулись на помощь. Когда пришли в село, оно горело. Анненковцев не было. Валялись трупы. Мы составили отряд и пошли на Шмитовку, а оттуда — на Сергиополь. Здесь мы увидели жуткую картину: трупы прямо ярусами лежали около часовни. Все кладбище было усеяно трупами, по улице валялись трупы. Жителей не было. Нашли старуху 60 лет.

«В городе Сергиополе расстреляно, изрублено и повешено 800 человек», — быстренько подсчитали эти трупы Л. Заика и В. Бобренев ^{255}.

Конечно же, всю эту гору трупов следствие и суд, не разбираясь, немедленно взвалили на плечи Анненкова. Атаман (в который раз!) пытался доказать, что в районе сел Зеленого, Троицкого и Шмитовки, Сергиополя его частей не было, но его не слышали, хотя он и был прав.

Наряду с допросами свидетелей суд настойчиво пытался получить подтверждение свидетельских показаний от самих Анненкова и Денисова, особенно от Денисова.

— В бытность вашу начальником штаба в анненковской армии были телесные наказания? — спрашивает член суда.

— Да, были!

— А как вы об этом знали?

— Из разговоров!

— Как же из разговоров? — изумляется судья. — Вот приговор полевого суда: дать 150 ударов!

— Этот приговор я тогда не читал, читал позже! — оправдывается Денисов.

— Триста солдат из Сергиопольского полка перебежали к красным, выступили вместе с ними против Анненкова, но были атаманскими частями взяты в плен. А как с этими сергиопольцами поступили? Они все были зарублены? — спрашивает гособвинитель.

— Да, были зарублены, но не все триста, а человек сто!

— Вы сказали, что когда было взято Черкасское, то к красному командно-политическому составу было применено расследование. Не скажете ли Вы, что это было за расследование?

— Какое расследование было, доложить не могу, но знаю, что в результате его один был выпущен, а другие расстреляны.

— На Черкасском фронте до сдачи Черкасского и после сдачи не было безобразий: расстрелов, порок? — обращается председатель суда.

— Нет, ничего не было, — рапортует Денисов. — Я говорю объективно. Сам Анненков задержал китайскую часть Маньчжурского полка, которая хотела ворваться в Черкасское. Жертвы, конечно, были — дети, женщины и другие, но это были жертвы от снарядов!

— Следовательно, — гнет свое председатель суда, — части Анненкова делали разбои в других местах и привыкли к этому, раз они требовали ворваться в Черкасское!

То, что вывод нелогичен, председателя не волнует.

Нам уже известно, что во время июльского 1919 года наступления на Черкасскую оборону Анненков шел на села Глиновку и Колпаковку.

— Вы получали сведения, что ваши части при взятии сел бесчинствовали? — поворачивается гособвинитель к Анненкову.

— Части мои наступали под моим руководством, и бесчинств не было! — отвечает тот.

— Может быть, были бесчинства в тех частях, которые были не с вами, а в стороне? — спрашивает председатель суда.

— Не было! Мне не доносили! Жители мне не жаловались!

Мы уже неоднократно убеждались, что Анненков был доступен местным жителям, и они шли к нему с жалобами на его подчиненных, когда на это были причины. Анненков жестко взыскивал со своих партизан за их несправедливость.

— При взятии Черкасского, Петропавловского и Антоновки эксцессы были? — продолжает допрос председатель суда.

— Не было!

— Чем же объясняются показания свидетелей?

— Нет, ничего не было!

— Вы отрицаете, что при движении к границе у вас были расправы?

— Отрицаю! — твердо заявляет Анненков.

— Скажите, пожалуйста, — обращается общественный обвинитель к Анненкову. — Вы помните те расправы, которые чинились в Уч-Арале, когда было повешено 25 человек?

— Да, по приказу! Расправы были по приговору полевого суда, — отвечает Анненков.

— Почему отдали распоряжение об организации суда и ведении этого дела?

— Мы предали суду тех, которые были замешаны в борьбе против нас!

— Вы говорите, что виселиц не было. Но раз в Уч-Арале вешали, значит, виселицы устанавливались?

— Не знаю, виселиц не устанавливалось!

— А как же вешали у вас? В ваших приговорах написано: «Лишить всех прав состояния и предать смертной казни через повешение. Как вешали?»

Анненкову надоело:

— Я не вдавался в технические подробности!