Сибирская вендетта

Рассуждая о превратностях жизни, Андрей поднялся на тринадцатый с половиной этаж и зашёл в свой номер. Этот вечер он проведёт без приключений — и на том спасибо. О том, что будет завтра, он не думал. Всему своё время. Выдалась свободная минута — отдыхай. Настал решительный момент — действуй. В молодости — люби, безобразничай. В старости — пей кефирчик, копайся в саду, думай о микстурах и о полноценном сне. Всё очень просто! Везде свои циклы, свои периоды, свои приливы и отливы, смена фаз и настроений. Чёртова философия запудрила людям мозги. Андрей недолюбливал философов. Когда-то сам увлекался этим делом, но потом вдруг осознал опасность таких занятий. Вместо того, чтобы заняться конкретным делом, человек размышляет о том, чего понять не в силах. Жизнь — это огромная загадка, разгадать которую нам не дано. А потому, в полном соответствии с законами диалектики, жить нужно бездумно и жить нужно просто — обычной практической жизнью, то есть постоянно что-то делать, обо что-то колотиться — тогда и будет толк. А может, и не будет никакого толка. Но если беспрерывно рассуждать — толку не будет точно. А будут оторванные от жизни теории и будут толпы людей, идущих в бездну под флагом какого-нибудь горлопана. Будут моря крови, будут слёзы матерей над растерзанными детьми, и сами дети будут — брошенные, несчастные, сбитые с толку. И будь ты сам хоть семи пядей в лбу — ничего ты не изменишь. Даже и прав будешь — твои же последователи всё извратят, изгадят и сделают навыворот. Таков человек. Ему нужен кусок хлеба, женщина на ночь и орудие труда на целый день. Потому что человек — это животное в основе своей. Хоть он и ходит на двух ногах, но недалеко ушёл от своих ближайших сородичей — саблезубых тигров и африканских лемуров.

Таким примерно образом рассуждал Андрей на сорок первом году жизни — после учёбы в университете, после чтения книг по философии, физике, астрономии, социологии и психологии, после нешуточных размышлений и ежедневных наблюдений — так неожиданно он пришёл к столь необычному пониманию существа жизни. И надо отдать ему должное, этим своим взглядам он уже не изменял. Никакая сила не смогла бы его переубедить в том, что человек — это зверь в основе своей. Зверь, способный на подвиги и на прозрения, а иногда и на высшие проявления духа. Выводы свои он никому не навязывал и даже не пытался их как-нибудь систематизировать. Всё, чего он требовал от окружающих — это обычная честность. Честно исполняй свой долг, делай порученное тебе дело. Не задирай ближних, никому не завидуй, следи за собой и старайся стать лучше, чем был до этого. Андрей верил исключительно в самого себя и в этом смысле был законченным индивидуалистом. Но это не был индивидуализм ницшеанца. Это было твёрдое убеждение в том, что лишь работая над собой, улучшая собственную природу, искореняя низменные инстинкты — можно достичь чего-то действительно стоящего. Он твёрдо верил, что каждый способен стать сверхчеловеком. Для этого нужно лишь одно — неустанный труд! Огромный, непрерывный труд. Необходим подвиг ежедневного труда! А вслед за этим неизбежен подвиг духа. Жизнью своей он доказывал и оправдывал эту свою теорию, повторявшую в общих чертах взгляды знаменитого Карлейля (хоть никогда и не читал его многочисленных трудов).

Остаток вечера Андрей провёл перед телевизором. Показывали какую-то муть, мелькали цветные тени на выпуклом экране, слышались голоса споривших людей, время от времени гремели выстрелы, ухали удары, раздавались крики боли и торжества — Андрей всё смотрел на экран, с трудом преодолевая сонливость. Часы показывали половину девятого, а в далёком Иркутске была уже глубокая ночь. Неудержимо клонило в сон, но жаль было проспать этот необычный вечер, когда не нужно никуда торопиться, за кем-то гнаться или от кого-то убегать. Хотелось в полной мере насладиться этой безмятежностью и покоем. И план его вполне удался. Никто в этот вечер его не побеспокоил, и впоследствии он вспоминал об этих часах с тёплым чувством, словно побывал в волшебной стране, о которой смутно грезил всю жизнь.

На следующее утро, четвёртого февраля две тысячи двадцатого года, Андрей получал заказ на убийство. В роли заказчика выступал крупный бородатый мужчина с таким выражением лица, словно у него накануне угнали машину. Глаза его были подёрнуты дымкой, выражение сосредоточенно-задумчивое. Ни дать ни взять — Карл Маркс накануне написания своего манифеста. И вот Карл Маркс говорит сонным голосом:

— Доедете на метро до станции «Проспект ветеранов». Дальше пойдёте пешком, там минут тридцать ходу.

— Вы что же, не довезёте меня до места? — кинул Андрей пробный шар.

Карл Маркс выгнул левую бровь, а правую нахмурил.

— Мы не можем рисковать. Доберётесь сами.

Андрей мало что понял из этого объяснения, но покуда решил молчать.

— Этот тип лежит в пятнадцатой городской больнице, на Авангардной улице. Хирургический корпус. Третий этаж, палата триста шесть, одноместная. Его охраняют двое — полицейский и личный телохранитель.

— Боится помереть раньше времени, — заметил Андрей.