Сибирская вендетта

Через сорок минут он поднимался по другому эскалатору на поверхность. Станция «Проспект Ветеранов». Пейзаж на улице совсем иной, а небо всё то же — низкое, серое, давящее. Дома пониже, улицы поуже. А народ всё спешит, спешит… Помедлив секунду, Андрей направился к автобусной остановке. Мимо проезжало такси, и Андрей взмахнул рукой.

Такси приткнулось у обочины. Андрей наклонился к боковому стеклу.

— Шеф, свободен?

— Конечно! Тебе куда?

— В пятнадцатую больницу. Знаешь такую?

Водитель, мужчина лет пятидесяти, невесело усмехнулся.

— Как не знать, когда я сам в ней полгода отдыхал.

— А что так? — заинтересованно спросил Андрей, усаживаясь на переднее сиденье.

— В аварию попал, давно уже, тринадцать лет прошло. Так меня изломало, веришь ли, на ногах стоять не мог! Руку мне хотели ампутировать, да я не дал. Какой же я буду шофёр без руки?

— Это правильно, — с убеждением произнёс Андрей. — Руки ампутировать — последнее дело. Лучше уж сразу на тот свет.

— Во-во! Я им так и сказал, что жить не буду, если они мне руку отпилят!

Машина уже мчалась в крайнем правом ряду, из-под колёс обильно летела грязь со снегом.

— А вы что же, сильно разбились? — поинтересовался Андрей, желая поддержать разговор.

— Ещё бы! — подхватил водитель. — Я ведь с племянником ехал на москвичонке. Шли по трассе километров восемьдесят. А гололёд был! Смотрю, навстречу мне самосвал несётся. Прёт как танк — и прямо на нас. Я-то уже вижу, что он на нашу полосу сьехал, да и нам-то деваться некуда. Дорога узкая, а тормозить нельзя, без толку. Я рулём туда-сюда, ноль реакции, стал тормоз придавливать — тоже по нулям. А грузовик уже близко. Я и говорю племяннику: приготовься, Паша, сейчас он будет нас бить! Племянник нагнулся, обнял себя за колени. А мне куда деваться? Я всё же вывернул машину чуть вбок, чтоб племяннику меньше досталось. Ну и ударил он меня слева, как раз, где я сидел. Крышу мне снёс. Корпус, на хрен, смяло как яичную скорлупу. Потом, в больнице уже, выяснилось, что у меня обе руки сломаны, ключица, рёбра, тазобедренная кость треснула, голень повреждена, ну и сотрясение мозга. Можешь представить: кисти рук на одной коже висели! Это мне суставы раздробило! Я хочу взяться за руль, а руки не слушаются, висят как тряпки! Тут-то мне стало страшно! Брат ты мой, такой ужас, не приведи господь! Никогда такого со мной не было. Как я с ума не сошёл, не знаю.

— А с племянником что? — вставил Андрей.

— А племенник ничего, повезло ему. Пригнулся вовремя, крыша как раз у него над головой проехала. Даже не задело. Зажало, правда, маленько. Страху тоже натерпелся — ведь взорваться могли очень даже просто! Полный бак у меня девяносто второго был залит. Сгорели бы оба к чёрту заживо, и все дела. Но Бог миловал. Не загорелись. Приехали спасатели и вытащили нас. У племянника все кости целы. Он после этого два года на машине ездить боялся. Даже в автобус не мог зайти! Пешком на работу ходил. Сильно сдрейфил. Да и я тоже. После, как выписали меня, не мог за рулём сидеть. Еду под сорок, а сам от всех шарахаюсь. Кажется, что прямо на меня все несутся — ничего не могу с собой поделать. А ведь я профессиональный водитель. Двадцать лет до этого таксистом отработал. Вот и подумай сам, каково это — в аварии побывать.

Андрей глянул сбоку на водителя. Лицо суровое — такие лица были у фронтовиков, которые с фашистами воевали. Кисти рук изломаны, исковерканы, словно корни у деревьев, вылезшие из земли, согнутые страшной силой, цепляющиеся за эту землю из последних сил, что бы с ними ни делали.

Водитель заметил этот испытующий взгляд.

— Мне ведь несколько раз кости переламывали в больнице, пока не сошлись как следует.

— Это как же?

— Да так. Сделают операцию, а я потом смотрю — плохо дело. Кисти скрючены, шарниры не гнутся, пальцы словно судорогой сведены. Я говорю хирургу: делайте новую операцию. Я с такими руками жить не буду!

— А они что?

— Ничего! Ломают кости по новой и обратно складывают. После третьей операции начало что-то получаться. Сухожилия мне сшивали, нервы соединяли какими-то жилами — всего не перескажешь. О! — уже приехали! С тебя триста рублей!

Андрей полез в карман, протянул героическому водителю тысячу.

— Сдачи не надо.

Водитель с уважением посмотрел на него.

— Ну что ж, и то дело, — проговорил, пряча банкноту в карман. — Раз даёшь, значит, есть у тебя. Желаю удачи!

Андрей вылез из салона.

— Больше не попадайте в больницы! — сказал, закрывая дверцу.

— Больше не попаду, — ответил водитель и рванул с места. Андрей проводил его взглядом, удивляясь мужеству этого человека. А ведь никак по внешности не скажешь, какой это героический человек. Он вытерпел, быть может, не меньше знаменитого лётчика Маресьева. Сумел вернуться к своей профессии. И ведь как просто обо всём рассказывает. Как это он сказал племяннику: «Сейчас он нас будет бить!» Спокойно так, буднично. Никакой паники. А ведь это лобовое столкновение. Суммарная скорость — километров полтораста, никак не меньше. Чудо, что они вообще остались живы, не сгорели среди покорёженного металла. И племянника спас, и сам жив остался.