Сибирский эндшпиль

Пока его вели через площадку, Мак-Кейн услышал обрывки разговоров на самых разных языках. Когда он проходил мимо, голоса затихали, чьи-то любопытные глаза следили за ним. Его подвели к одной из дверей на правой стороне, с большой желтой цифрой 3. Один их охранников показал рукой на дверь, Мак-Кейн шагнул вперед; опять огонек и гудок. Он толкнул дверь, она открылась. Не говоря ни слова, охрана развернулась и ушла. Мак-Кейн широко распахнул дверь и вошел. Внутри было темнее, чем снаружи, и он постоял, давая глазам привыкнуть, а затем прошел в центр комнаты, закрыв за собою дверь.

Посередине комнаты стояло несколько столов, стулья. Мак-Кейн бросил на ближайший стол сумки, которые он нес. Вдоль стен стояли двухярусные нары, пять или шесть секций вдоль каждой стены, между ними в узких промежутках - тумбочки. На стенах висело несколько картинок, на полках немного посуды, кружки, книги, на блюде лежала большая, украшенная резьбой деревянная трубка, на одном из столов стояла шахматная доска с неоконченной партией. Все было довольно чисто, но в воздухе чувствовался заметный запах, в эту комнату было втиснуто слишком много людей. Но сейчас комната была пуста.

В противоположном конце комнаты была открытая дверь, и как только слух Мак-Кейна привык к тишине после шума снаружи, он услышал внутри звуки движения. Через мгновение в двери появился мужчина со шваброй. Мак-Кейн не двигался. Человек вышел наружу и подошел к крайнему столу. Восточные черты лица, худой, вдобавок к положенной серой робе на нем была черная ермолка. У него было непонятное лицо, и подтверждавшее и спорившее с годами, которые чувствовались в фигуре, морщинки возле мудрых глаз и странно гладкое лицо. Он носил короткую бороду, уже начавшую седеть, но глаза его были яркими и внимательными, как у любопытного ребенка.

- Вы, наверное, американец. - сказал он. - Мое имя Накадзима Лин Комеи Цо Лян. - Голос и выражение лица были нейтральными, в них не было ни поспешного тепла, ни враждебности. Мак-Кейн смешался. Имя было типично азиатским, сначала фамилия, но сначала было сказано японское имя, а остальные два были определенно китайскими. Он с любопытством глядел на Мак-Кейна, явно пытаясь понять, значит ли это противоречие что-то для Мак-Кейна или нет.

- А вообще меня зовут Ко.

- Льюис Мак-Кейн. Можно просто Лью.

Ко подошел к Мак-Кейну и жестом показал ему на нижнюю койку в первой секции слева.

- Ваше место будет здесь. - Потом он кивнул на койку напротив. Верхние нары были подняты к стене на шарнирах, и Мак-Кейн подумал, что в камере еще есть свободные места.

- А здесь живу я. Похоже, что нам придется быть соседями. - Ко хорошо говорил по-английски, с неторопливой и старательной артикуляцией.

- Отлично. Кстати, ваше имя - вы китаец или японец?

- И то и другое, это случилось уже много поколений назад. Вполне в духе нашего столетия.

- Я жил в обоих странах. Вы говорили так, как будто знали о моем прибытии.

- Старосту блока обычно предупреждают о новичках.

- А что такое староста?

- Вы не знаете местную систему?

- Как я могу ее знать?

- Разве вас не перевели из другой секции Замка?

- Нет, я приехал только что.

Ко кивнул:

- Понятно. В каждой камере есть староста. Это заключенный, которому доверяют, он отвечает за дисциплину, принимает жалобы у других заключенных и передает их начальству, назначает на работы. Нашего старосту зовут Лученко, он русский. - Ко махнул рукой в дальний конец комнаты. - Его койка там. Когда он вернется, поговорит с тобой.

- Ну и как он?

- Когда как, но в общем - все в порядке.

Мак-Кейн посмотрел на свою койку, на ней не было ничего, кроме матраса.

- А где взять простыни, одеяло и все остальное?

- Ты получишь на складе полный набор - миску, ложку, кружку и все остальное.

- А где это?

- В комплексе Центр, по ту сторону улицы Горького.

- Улицы Горького?

- Откуда ты попал в блок. Если хочешь, я покажу тебе, где это, когда закончу.

- Ты здесь все время, Ко?

- Полдня в течение недели отведено для уборки камеры. В эту неделю моя очередь. Отличная возможность подумать в тишине и спокойствии. Здесь, в Замке, редко можно побыть одному.

- Долго ты здесь?

- Около года.

Мак-Кейн кивнул и подошел ближе, чтобы рассмотреть верхнюю койку своей секции, пытаясь узнать, что за человек будет его ближайшим соседом. Над подушкой несколько вырезок из журналов с голыми бабами, обложка рок-журнала с какой-то поп-группой, играющей на фоне звездно-полосатых букв USA, на подушке свернутая футболка с эмблемой Университета Огайо.

- За что ты здесь? - поинтересовался он.

- Вы говорите по-русски? - неожиданно спросил его Ко. - Ты говоришь по-русски?

Мак-Кейн повернул голову и секунду посмотрел на него, потом кивнул:

- Да.

- Где ты жил в Америке? - продолжал Ко, все еще по-русски. - Ты давно на "Терешковой"? В чем состоит твое нарушение?

Мак-Кейн понял, в чем дело, и кивнул, соглашаясь.

- Я не знаю вас. - согласился он, переходя обратно на английский.

- И я - вас. И вы, наверное, уже поняли, что здесь приучаешься не задавать таких вопросов иностранцам.