Сибирский фронтир

Оладьин успокоил, заявив, что такая картина здесь обычное дело. Прибрежные постройки разбиты штормами, а промышленники как всегда затягивают дело. Их безалаберность каждый сезон задерживала выход в море на месяц, а то и больше. Сперва народ отвлекался на ход лосося, чтобы сделать запасы, добирали в команды людей, а так как их всегда не хватало, отправлялись ловить по стойбищам камчадалов; затем ожидали хорошей погоды, но когда та устанавливалась, вдруг начинали вылезать застарелые проблемы – припасы оказывались подпорченными, оснастка за зиму подгнивала, в корпусах обнаруживалась течь. Купцы, что оставались на берегу, не желали нести дополнительные расходы, передовщики и мореходы не желали тонуть. Команда, как легко догадаться, брала сторону последних. Опасаясь спорить с хозяевами напрямую, народ прибегал к испытанному средству, а именно напивался в стельку. Пьяный саботаж делал своё дело. Хозяева нехотя тратились на новое снаряжение, латались паруса, снасти, чинилась обшивка. Наконец, корабли освобождались от пут и спускались на воду. Не успевшие протрезветь зверобои, судовые работники и туземные невольники грузились на борт и отваливали на промыслы.

–Так что задержаться на месяц–другой здесь обычное дело, – подытожил Оладьин. – Бывало, что и до сентября тянули.

До осени я ждать не собирался. Комков с парой надёжных матросов был командирован в Нижнекамчатск с грузом для Белобородова, а заодно и с заданием разведать обстановку.

–Поторопи их там, – сказал я. – Скажи, что даю им ровно неделю. Кто в срок не появится, пусть добирается сам, как хочет.

***

Первым через четыре дня появился корабль Никифорова. Подождав большой воды, он перемахнул через отмель, запирающую устье реки и, бросив якорь, присоединился к флотилии. С галиота спустили две лодки, в одной из которых мы узнали нашу собственную шлюпку, а уже через полчаса на борт поднялись Глотов с Шишкиным и отряд Комкова, который вернулся с "Иулианом".

–Порядок, – с удовольствием доложил Макар, пробираясь по заполненной людьми палубе.

Гости двигались за ним осторожно, стараясь не наступить на шныряющих под ногами собак. Во время стоянок Чиж выпускал подопечных из трюма, и те бесились, отыгрываясь за долгое сиденье в тесноте.

–Зашевелились, любо дорого посмотреть, – продолжил Комков после объятий. – Когда я пришёл только Никифоров чесался, остальные и в ус не дули, а теперь от зари до зари работают.

Но как только мы закрылись в казёнке, Комков убрал с лица улыбку.

–"Николай" ушёл, – огорошил он нас новостью. – Недели за две до нашего прихода.

–Никто не ждал от Трапезникова такой прыти, – подтвердил Шишкин. – Обычно тянут и тянут с выходом, а тут его люди за день–два собрались да и отвалили. Передовщиком Тарабыкин пошёл, мореходом Дурнев.

–Вот чёрт! – разозлился я. – Теперь жди от них неприятностей.

–Прям уж, – отмахнулся Оладьин. – Не велика сила Тарабыкин с Дурневым.

–Дело не в силе, – возразил я. – Раз Трапезников своё корыто так рано отправил, значит, задумал что–то. А что? Вперёд нас решил высадиться? А смысл?

–Вряд ли, – Оладьин расправил ладонью карту. – "Николаю" нас всё одно не опередить.

–Ход у него, конечно, не тот, – согласился я. – Однако две недели преимущества они получили, да ещё неизвестно, сколько мы здесь проторчим.

–Сразу к дальним островам они не пойдут, – зверобой провёл пальцем по алеутской дуге с востока на запад и постучал ногтем по острову Беринга. – Здесь наверняка остановятся. На Командорском.

–Зачем им там вставать? – не понял я.

–Так сроду все делают, – пожал плечами Оладьин. – Чтобы припасы пополнить, свежей воды набрать, отдохнуть. А многие и на зимовку останутся. Дойдём, сам увидишь. Там они ещё будут.

–А всё–таки, что задумал Трапезников? – спросил Комков.

–Сам–то он с кораблём не пошёл, – задумчиво произнёс Шишкин. – Но и в Нижнем его нет. Поговаривают, в верховья подался, а там может и в Большерецк.

–Вот ей богу что–то недоброе у него на уме, – сказал Комков. – С Холодиловым столкуется, о то и с начальством. Вернёмся, а нас с кандалами ждать будут.

–Вернёмся… – передразнил его Окунев. – Нашёл о чём думать. Мы ещё туда не добрались.

Гости рассказали, что с подачи Трапезникова на галиот посадили ясачного сборщика Пономарёва. Однако внимание власти принесло нам одно неожиданное преимущество. Вместе с комиссаром мы получили алеутского паренька, вывезенного несколько лет назад с Ближних островов.

–Переводчик, это хорошо, – сказал я Шишкину. – Знаешь, перебрось его на "Онисим", я в дороге язык учить буду.

***

Тем временем, река начала выносить корабли один за другим. Словно сама камчатская земля потеряла терпение и исторгала надоевших двуногих паразитов. С палуб разномастных судов на нас смотрели обозлённые и голодные люди. Порванное платье, или вовсе голые торсы, кровоподтёки, опухшие от затяжных пьянок лица. Мне почудилось даже, будто вместе со свежим морским ветерком до нас доносится перегар. Жуткое зрелище – просто не зверобои, а сбежавшие с каторги зэки.