Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

Южнее, вдоль левого берега Оби, в лесах и болотах по реке Чик располагались кочевья чатов-чагатов («чатских татар», «мысовых татар»). Это были сравнительно недавние насельники тех мест. Ранее, в XVI в., они жили западнее — в верховьях Оми и переместились к Оби после крушения Сибирского юрта[220]. Не преуспев в альянсе с селькупами, Кучум решил обосноваться в чатских кочевьях, планируя привлечь к своей борьбе местных жителей («надеетца… Кучюм царь на чатских людей, а в Чатах… людей которые на конь садятца человек с 1000-ю»[221]). Ранее чаты считали себя подданными казахских ханов, но на новых землях поначалу решили принять сторону Кучума. «Наперед сево служивали есмя Урус царевым детем, а после сложились с Кучюмом царем», — так рассказывали об этом повороте в судьбе своего народа чатские мирзы в послании к одному из сибирских воевод в 1597 г.[222].

Данный замысел Кучума тоже не воплотился в жизнь, поскольку военная сила служилых людей положила конец его многолетнему «казачеству». Однако недолгий период проживания хана среди чатов отложился в их исторической памяти. В 1721 г. немецкий естествоиспытатель на российской службе Д. Мессершмидт во время своей сибирской экспедиции так помял рассказы чатов об их прошлом, что те происходят от Кучума[223]. Г. Миллер приводит рассказы чатов Томского уезда о том, что прежде они были подданными Кучума, с которым жили на Иртыше. Но когда хан был изгнан русскими, они бежали на реку Томь[224].

Легендарные воспоминания чатов находятся в одном ряду с подобными преданиями еще более восточной группы сибирских тюрков — чулымцев, живших в бассейне Чулыма, левого притока Оби (современная Томская область), а также качинцев на нижнем Абакане (Красноярский край). Предки чулымцев жили-де в старину по Тоболу и Ишиму под властью своего царя Кучума; после изгнания его русскими они ушли к Томи, Чулыму и его притоку Кие. Качинцы же, тоже бывший народ Кучума, пришли с Тобола, где были покорены Ермаком, который преследовал хана[225]. И.-Г. Георги из информации, почерпнутой из его сибирских путешествий 1770-х годов и из литературы о сибирской истории, вынес впечатление, будто после поражения Кучума «большая половина татар сей страны рассеялась и оставила Сибирь в запустении»[226]. Все эти фольклорные свидетельства отразили ситуацию относительно массового оттока коренного населения (в том числе части тоболо-иртышских татар[227]) из разгромленного Сибирского ханства. Народ уходил в дальние края, не желая ни подчиняться новым властителям края, ни поддерживать старых.

Пребывание Кучума в степях, примыкающих в Тарскому уезду, превратилось в постоянную головную боль для правительства и воевод. Изредка предпринимались попытки наладить контакты с венценосным скитальцем. Порой инициатором таких связей выступал он сам. От конца XVI в. сохранились очень фрагментарные источники по этому поводу. В распоряжении историков имеются послания царя Федора к хану 1597 г., Кучума к тарским воеводам как посредникам в общении с царем и Абу-л-Xайра б. Кучума к отцу — все в русских переводах[228]. Два последних документа не содержат указаний на время написания, но обычно их датируют тем же, 1597 г. Краткие выдержки из этой переписки неоднократно цитировались выше.

Федор Иванович в грамоте заявлял о своих наследственных правах на Сибирский юрт, вытекающих из факта выплаты дани Кучумом и его предшественниками Ивану IV, и обвинял хана в отступлении от этого законного порядка и нападениях на российские владения. Именно «за такия… грубости и неправды» юрт был у него отобран силой. Царь объявлял, что нс посылает большую рать для окончательной расправы над Кучумом, гак как, во-первых, ожидает от него челобитья и раскаяния в своих «винах и неправдах»; во-вторых, «тому четвертый год», т. е. около 1593 г., хан, оказывается (вновь пожалеем об утраченных дипломатических документах!), присылал своего представителя Мухаммеда с грамотой, в которой просил вернуть ему юрт, отпустить к нему племянника Мухаммед-Кула и изъявлял готовность быть под «царскою высокою рукою».

Мухаммед-Кула, давно обжившегося на Руси, Федор не захотел отправлять в Сибирь, но пообещал (то ли устно послу, то ли в ответной грамоте) «тебя… устроити на Сибирской земле царем» — заметим: не в Сибирском царстве, которое теперь принадлежало московскому государю! Далее излагалась ситуация с оттоком Ку чумовых подданных в разные страны (это должно было продемонстрировать адресату информированность правительства о сибирско-татарских делах), указывалось на прочную власть царя в поволжских татарских ханствах — Казани и Астрахани. В заключение вновь формулировалась угрожающая возможность послать на Кучума «рать с вогненным боем» и повторялось предложение стать «на Сибирской земле царем», зависимым от Москвы. Хану предлагался выбор места жительства — «здеся, в нашем государстве московском, при наших царских очех» или же «на прежнем своем юрте, в Сибири».