Сибирский кавалер (сборник)

– Всех в яму! Смотреть строго, чтобы не один не сбежал, не порезался. Не давать им самой малой железки. Ни гвоздя, ни пуговицы, ни острой косточки, ни лучинки. Чтобы нечем им было бы повредиться. Лекаря им пришлите в ямшоную. И допрашивать всех: кто Дарью Рукавишникову увез?

23. БУРЯ НАДУЛА

31 октября ночью на Воскресенской горе был такой удар бури, что цветные ромбические стекла на комендантской веранде с жалобным звоном раскрошились. Во дворце из каминов вылетели уголья и головешки, едва не начался пожар.

Петух соскочил со своей жердочки и пребольно клюнул дремавшего в прихожей Шегереша в заднее место. Кот Васька, спавший на атласном тюфяке в шляпе, плаще, но без сапог, вскочил и принялся драть когтями дорогой персидский ковер. На него шумнул Данилка Хват.

– Кесь ке се? – спросонья по-французски спросил Девильнев.

– Буря, ваше высокоблагородие! – сообщил Данила. – Ветер сильный, не дай бог, если где-нибудь загорится. При таком ветре опять весь город сгорит как свечечка.

– Вели звонить в колокола, поднимайте полки, пожарных. А Шегереш пусть головешки с ковра уберет поскорее. Мне – подать трубку и шинель…

Всю ночь с отрядом Девильнев скакал по городу. Распоряжался. Где-то деревья вековые упали поперек дороги, где-то с дома крышу сорвало. Вернулся домой под утро. Только прилег, явились с докладом сыщики Адам Кучевский и Зиновий Иванов-третий.

Доложили: этой страшной ночью в Шелудивом логу некий огненноголовый великан ограбил почтовую тройку. Сей разбойник забрал все деньги, драгоценности и письма, увел лошадок. А с господина почтмейстера Сергея Федоровича Полетаева он снял новехонькую соболью шубу.

А нынче утром возле Благовещенской часовни кто-то подарил эту самую шубу юродивым – Георгию и Гавриилу.

– Кто подарил?

– Кто-то! – хмуро ответствовал Иванов-третий. – Поди узнай у них! Мычат, поэзы странные излагают.

– Шуба-то на ком одета? На Георгии либо на Гаврииле?

– На обоих сразу!

– Это как же? Вроде как у Кынсона: у одного левый рукав, у другого – правый? И так, вдвоем, одну шубу носят?

– Никак нет! Шубу-то, этот кто-то, даритель, разорвал, а может, саблей разрезал ровно пополам. Одна половина – Георгию, другая – Гавриилу.

– Вот так сыск! Ничего не выяснили! Шубу-то хоть отобрали?

– Невозможно, ваше высокопревосходительство! Хочешь за этих юродивых рукой взяться, а у них вериги железные раскаляются докрасна.

– Что за бред?

– Ей-богу! Аж паленым пахнет.

– Их на дыбу подвесить да бичами угостить, небось заговорили бы.

– Невозможно, господин комендант! Юродивые, они для русских людей словно святые при жизни. Их устами вещает сам Господь Бог!

Девильнев подошел к окну, прислушался. В заснеженном мире хорошо было слышно: играют сигнальные рожки. Разводы, караулы, офицерское собрание. В его руках сыщики, солдаты, казаки, а он, выходит, бессилен? До сих пор Дащу не нашли, Горемира, и скопцы в яме молчат как рыбы.

Между тем, за океаном, в Америке штаты провозгласили свою независимость. И там началась борьба северян и южан. В нынешнем 1784 году два американских негра зачем-то приехали в Томск. Сбежали. В Америке, говорят, неспокойно. Пока что оба работают грузчиками при купеческих складах, хозяева на них не жалуются. Но и за ними нужно доглядывать на всякий случай.

Недели две назад капитан Балабошин, герой Кавказа, двухметровый мужик, въехал прямо в помещение офицерского собрания на своем громадном сером в яблоках жеребце. Он решил перескочить через обеденный стол на коне, показав, как он один покорил целый Кавказ. Длиннее метра его сабля, сам он рябой, рыжий чуб из-под папахи свисает до подбородка. И что? Конь зацепился копытом за стол, все угощения слетели на пол. И герой Кавказа свалился в холодцы, мармелады и желе, со сломанной рукой и ногой. Сейчас сей герой лежит и залечивает раны в госпитале. А как эскулапы его выпустят, так сразу придется посадить его на гауптвахту.

Здесь дикая смесь европейского с азиатским, особая типология. Крещеный туркмен, бухарцами привезенный, стал священником остяков в православной церкви. Можно ли придумать что-либо более причудливое? Он приводит остячек к Белому озеру, и они рожают младенцев прямо в воды его. И так становятся христианами.

Комендант думал еще немного вздремнуть, но опять зазвенел колокольчик. Данилка Хват выскочил во двор и возвратился с докладом:

– Профессор Карло Гамбуцци, Миланского общества изящных искусств магистр с супругой.

Девильнев встал с дивана, Данилка Хват тут же накинул на него форменный сюртук. Думалось: надо же! В такой город осенью по бездорожью итальяшку занесло, да еще и с супругой!

Вошел Карло Гамбуцци, черно-седой итальянец в театральном плаще и лаптях! Это могло вызвать смех. Супруга итальянца Паулина тоже была в лаптях, и все время пыталась спрятать ноги подолом платья.