Сибирский рассказ. Выпуск I

Надя медленно поднималась по крутой металлической лестнице в диспетчерскую. Разговор с начальником цеха не сулил ей ничего отрадного. «Давай квитанцию. Не привезла? А чем ты думала? Конец месяца, Цейтлин с телефона не слазит… Сама объяснишь ему!» Квитанцию надо было ждать еще минут сорок в лучшем случае, и то если в товарной конторе соблаговолили бы сразу оформить документы. А у Нади уже не оставалось сил уламывать кассира. Решила, что возьмет квитанцию в понедельник. В понедельник, а не сегодня кончается месяц. Ну, Путову ответит: «Скажите спасибо, что изделия сдала! За квитанцией диспетчер, вон, съездить может. — И кивнет на Блонского: — Все равно бьет баклуши».

Диспетчерской была небольшая комната с одним окном и тремя столами: диспетчера, завхоза и экспедитора. Из нее вела дверь еще в одну комнату — кабинет начальника цеха. Сейчас эта дверь была раскрыта, Путов сидел за столом завхоза. Блонский пристроился на подоконнике и тоскливо поглядывал на телефон: не будь Путова, он бы не скучал. Надя прошла к своему столу, села за него прямо, не откидываясь на спинку стула.

— Что случилось? — спросил Путов.

— Кран поломался.

— А груз?

— Сдала.

— Квитанции, конечно, нету?

— Нет.

— Ну, ладно. Завтра возьмешь.

— В понедельник, — поправила Надя, удивленная покладистостью начальника цеха.

— Только что Цейтлин звонил, — сказал Путов со вздохом. — Готовой продукции в десятом цехе, говорит, много. Завтра надо вывезти.

Наде нетрудно представить, какой разговор был с заместителем директора Цейтлиным. Путову оставалось полгода до пенсии, работу он знал хорошо, но здоровья уже не хватало со всем управляться. Цейтлин легко находил повод покрикивать на него и покрикивал без стеснения, причем Путов выслушивал его с покорностью, даже когда не был виноват.

— Ему недели мало? Пускай сам по субботам возит, — сказала Надя, сочувствуя Путову.

— Не наше дело! — отрезал он с раздражением. — Сказано — выполняй.

— Не наше? — Надя вскочила со стула, повернулась к Путову спиной: — А это? Вся спина горит, платье за месяц в тряпку истирается. Это чье дело? Не наше?! Может быть, вы с Цейтлиным мне платья покупаете?

— Ну-ка, ну-ка? — Блонский перегнулся через стол, чтобы лучше рассмотреть, как измято платье. — Да, действительно, Иван Данилович… Вот вам и веселый человек Ваня Зуев. Ты ведь с ним ездила? И опоздала на два часа…

— Молчал бы уж, Блонский, — отмахнулась от него Надя, усаживаясь на прежнее место. — У кого что болит…

— Ты это брось! — поддержал ее Путов. — Не к месту твои шуточки.

— Какие шуточки? — Блонский хохотнул, задетый Надиным пренебрежением. — Не до шуток будет, когда Сергей узнает. Кстати, Ваня-то Зуев не показывается.

— Сказано! — прикрикнул на него Путов. — Надежда, ты не горячись. Надо, понимаешь. Ну, план реализации… Всегда так, не тебе объяснять. Будет план — будет премия, новое платье будет.

Как раз объяснять он и не умел, не научился убеждать, не привык просить, хотя давно понял, что голым приказом, тем более окриком, ничего не добьешься, что надо и объяснять, и убеждать, и просить. И в Наде вновь шевельнулось сочувствие к нему. Но она, достав сумочку из стола, поднялась уходить.

— Что вы насели на меня, Иван Данилович? Вон человеку делать нечего, а считается на работе. Чем зубы мыть по телефону с кем-то, пускай лучше съездит разок на станцию.

Блонский обиделся.

— Не тебе судить мою работу! Ты свое дело знай.

— Я-то знаю, потому и говорю.

— Может быть, на мое место сядешь?

— А хуже б не было…

Разругались бы, пожалуй, в пух и прах, потому что Блонский с решительным видом застегнул воротник рубашки и подтянул галстук, но Путов вовремя урезонил их:

— Будет вам! Сцепились ни из-за чего. Погоди, Надежда, погоди… Диспетчеру платформами заниматься, повагонная отгрузка будет… И доверенность! Доверенность-то на тебя оформлена. Ну?

Надя была уже у двери. Путов смотрел на нее умоляюще.

— Не поеду я на этой колымаге! — сказала она. — Всю душу вытрясла… Кругом щели, стекла не открываются.

— Да, а где ж таки Зуев? — спросил Путов.

— Просил кланяться, — ответил Блонский, отвернувшийся к окну.

— Совсем запустил парень машину. Придется, наверно, снимать. Посидит на ремонте… Ну вот, Надежда, поедешь, значит, на ЗИЛе. К восьми часам машина будет готова, садись и погоняй. Слышишь, Блонский? Чтобы к восьми часам! Сказано — выполняй. — Путов решительно поднялся и пошел в свой кабинет, по-стариковски сутулясь в старомодном широком костюме и волоча ноги в тяжелых туфлях на микропористой подошве. В проеме двери он обернулся: — Надежда, мы договорились. Надо, понимаешь.