Сибирский рассказ. Выпуск I

— Тебе совсем нельзя пить… Опять мешки под глазами и весь постарел сразу.

— Не сразу, не сразу, матушка, — усмехнулся Дмитрий Всеволодович. — Зато ты так расцветаешь, что Лева с тебя глаз не сводит.

— Фу! — с сердцем сказала Елена Сергеевна, вставая. — Как тупо ты остришь! — и снова стала собирать посуду.

— Оставь до утра, — примирительно проговорил Дмитрий Всеволодович. — И так утомилась.

— Не бойся, завтра мне хватит дел.

— Я не боюсь, — поднимаясь с дивана, пожал плечами Дмитрий Всеволодович. — Что опять с тобой?

— Вот брошу всю эту возню и пойду работать… В редакцию поступлю.

Муж вздохнул и медленно заходил по комнате:

— Во-первых, странно, что о работе ты говоришь только тогда, когда у тебя плохое настроение, а во-вторых, ответить могу то же, что и раньше: задерживать мне тебя не положено, но смысла не вижу. Я достаточно отдаю сил государству, чтобы ты имела право думать о детях и обо мне.

Дмитрий Всеволодович ходил, чуть ссутулившись и заложив за спину руки как раз под тем местом, где перекрещивались подтяжки. Казалось, что руки у него привязаны и не будь этого перекрестия, они бы разомкнулись, упали.

Елена Сергеевна гоняла по скатерти хлебные крошки и думала: «Боже мой! Неужели все мужья только так с женами и разговаривают? Хоть бы заругался, что ли!»

— Красавица моя, — послышался у самого уха шепот. — Не сердись, не нервничай. Все у нас хорошо.

Елена Сергеевна сказала преувеличенно сердито:

— Мне надоели всякие шпильки. Вчера опять довольно прозрачно намекали, что я сижу дома, а детей устроила в садик.

— Кто это намекал? — Дмитрий Всеволодович выпрямился. — Черт знает, чего людям надо! В конце концов, детсад — управления дороги, а я там не последний человек.

Утром Елена Сергеевна, как всегда, проснулась первой. Едва она успела перемыть посуду, как в детской послышались голоса.

— Мама, — позвала Галинка сонным голосом, заводя руки за шейку.

Она сидела в белой рубашонке, спадающей с плеча, большелобая, раскрасневшаяся, со слипающимися глазами. Еще не дойдя до нее, Елена Сергеевна явственно ощутила теплоту ее крепкого тельца, мягкого, тяжеленького, родного.

Витя уже стоял на полу и, придерживаясь за спинку кровати, пытался попасть ногой в штанишки.

— Проснулись, мои милые! — воскликнула Елена Сергеевна, входя в этот самый дорогой мирок в своей жизни, всем существом воспринимая его особые звуки, запахи, движения.

В спальне раздался кашель мужа. Елена Сергеевна взглянула на часы, — «Как всегда, полвосьмого», — и заспешила с завтраком.

Это был самый счастливый час дня — все вместе, все отдохнувшие, ласковые, все ждущие ее заботы.

Но быстро пролетел хлопотливый час. Стало пусто и одиноко. И за окном все давным-давно знакомое. На бульваре сидят женщины и бегают дети. По асфальту мчатся машины. Возле «Гастронома» толпится народ.

«Наверно, что-нибудь хорошее появилось — давно не было копченой колбасы и свежей рыбы». При этой мысли Елена Сергеевна засуетилась было, по внезапно разозлилась: «Не пойду ни в какие магазины».

Она посмотрела на светлый диск телефона. Вот сейчас позвонить в редакцию — и завтра она на работе. И не будет больше ловить в детском саду недоброжелательные взгляды и перестанет скучать в пустой квартире.

В конце концов не такое уж трудное дело — газетная работа. Больше года пишет она корреспонденции. Правда, сильно их сокращают, но на это и все редакционные работники жалуются. «Тесно в газете», — любит говорить Вера Павловна, начальник отдела писем.

А началось все с Дома отдыха управления дороги.

— Конечно, будет похуже Белокурихи или, тем более, помнишь, Крыма, — проворчал Дмитрий Всеволодович, принеся домой путевки.

Но все оказалось лучше, чем представлялось. На прощанье Дмитрий Всеволодович исписал страницу в книге отзывов, а Елена Сергеевна послала письмо в газету. Так появилась первая корреспонденция.

«…Все-таки надо идти в магазин. А через два часа — варить обед. Боже мой, это же может делать любая домработница!..»

На другой день нарочито медленно, стараясь унять волнение, она поднималась по широкой лестнице, идущей кругами вверх, мимо дверей с табличками, за которыми стрекотали пишущие машинки и звенели телефоны.

Редактор стоя склонился над столом и читал что-то на узкой, длинной полосе бумаги. При входе Елены Сергеевны он выпрямился и шагнул навстречу. Был он молодой и высокий, туго обтянутый черным кителем с погонами директора-подполковника.

«Как Дима», — подумала Елена Сергеевна и почувствовала себя уверенней.

Редактор пожал ей руку:

— Кропилов… Валентин Петрович.

Пригласив Елену Сергеевну сесть, он прошел за стол. Ходил он твердо, размашисто — и вообще весь был похож скорее на строевого офицера, чем на газетчика.

Опускаясь на стул, Елена Сергеевна мельком оглядела свой стального цвета костюм, поправила воротничок розовой блузки и посмотрела на Кропилова, отметив, что у него очень симпатичное лицо: сероглазое, с юношески свежими губами.

Елена Сергеевна начала рассказывать о том, что уже печаталась в газете, что ее знает начальник отдела писем. С транспортом она знакома, муж работает в управлении…