СИБИРСКИЙ РОБИНЗОН

Мне уже показалось, будто я увидел лежащий на земле фюзеляж лайнера, как в это же самое время почувствовал на себе чей-то холодящий душу взгляд. Взгляд, наполненный смертью. Кто-то смотрел на меня с высокого дерева, стоящего за моей спиной. Всем своим нутром я почувствовал, что там, на дереве, сидит и наблюдает за мной какой-то страшный и сильный зверь, хищник… Я, наверное, струсил, остановившись в трех метрах от толстой березы, за которой мог бы спрятаться и избежать первой смертельной атаки. По своей природе я труслив, может быть, даже малодушен, поэтому нет ничего удивительного в том, что я запаниковал. Но паника была своеобразной. Я встал, окаменел, словно жена Лота, и боялся пошевельнуться, убеждая себя, что если сделаю хоть шаг, то зверь тотчас бросится на меня. Вспомнив, что хищники любят рвать горло, я буквально вжал голову в плечи, чтобы спрятать шею. Стоял с закрытыми глазами и ждал…

Прошло несколько минут, но ничего не происходило.

Я искоса попытался рассмотреть зверя. Однако пришлось повернуться всем корпусом, прежде чем я увидел... этот кошмар.

— А-а! — в ужасе завыл я и, шагнув назад, упал, не в силах отвести глаз от представшей передо мной страшной картины.

Затем я зажмурил глаза, но всё еще продолжал выть, пока не выдохся…

На ветвях старой березы висело тело стюардессы. Оно даже не висело, а скорее, застряло среди толстых нижних ветвей. Её ноги были неестественно закинуты за спину, словно ножки мягкой куклы. Задранная до плеч голубая юбка обнажала страшные раны на когда-то красивых и длинных бедрах девушки. Сломанная розовая берцовая кость выступала сантиметров на десять-пятнадцать, пробив плоть. Рука стюардессы, залитая кровью, безжизненно свисала, золотые часики поблескивали на свету. Голова мирно лежала на толстом суку. Одежду и прическу припорошил снег. Но именно её изуродованное лицо, а точнее то, что осталось от лица, повергло меня в шок. Такое мне, любителю страшилок, не приходилось видеть даже в самых жутких голливудских фильмах. Половина лица была сдернута с черепа, так что виднелась розовая кость. Но даже не это будет мне сниться всю оставшуюся жизнь, а её взгляд, если можно говорить о взгляде из пустых черных глазниц. Да, именно взгляд, не глаз — глазниц, источающий смерть, наполненный последними страданиями погибающего человека. Она словно гипнотизировала меня, завлекая в свои гибельные сети, предлагая познать адовы муки.

«Боже мой! Она смотрит на меня, — в бешеной панике застучало сердце. — Не может быть! Что ей нужно?»

Не помню, как я отползал подальше прочь от зловещего дерева, боясь повернуться спиной к трупу, словно не труп это, а самый страшный хищник на земле. Потом вскочил и побежал, словно сумасшедший. А почему «словно»? Я уверен, что в тот момент ничего разумного в моем поведении не было. Мой разум предательски выпорхнул из черепной коробки. Сбежал. Бежал и я, мне всё мерещился мертвый взгляд.

— Чёрт! Чёрт! — всхлипывая и бормоча, повторял я. — Чёрт, чёрт, отстань от меня. Сгинь, сгинь!

Прийти в себя после пережитого кошмара было не просто. Я то порывался бежать, то брёл без оглядки, не видя куда. Я так перепугался, что даже не мог заставить себя оглянуться и осмотреться, сориентироваться на местности.

По всей видимости, прошло около получаса, прежде чем я успокоился и переборол страх. Оглядевшись с опаской — дрожь в коленях все еще чувствовалась — я прикинул, где теперь нахожусь. Оказалось, — на пологом склоне высокой горы. Лес здесь был смешанный, высокие березы соседствовали с кедрами и елями, росло множество каких-то тонких и невысоких деревьев.

И, наконец, после долгих мучений и поисков, я увидел фюзеляж самолёта. Мне бы обрадоваться, но обессиленный паническим бегством и пережитым ужасом, я мог думать только о том, что впереди меня поджидают несколько десятков мертвецов...

В общем-то, следовало выбрать один из двух вариантов: или я иду и нахожу пищу и теплую одежду, или не иду и к завтрашнему утру присоединяюсь к своим невезучим попутчикам. Я немного помялся, как перед первым свиданием, тяжело вздохнул и пошёл к самолёту.

Шаг за шагом я приближался к разбитому лайнеру. К моему удивлению, сейчас он мне казался просто огромным. Но не размер железной птицы поразил меня, а то, что самолёт был похож на сокрушенного титана, поверженного богами за дерзость, чей удел теперь — обратиться в прах земной.

Вокруг стояла тишина. Ветер утих, словно и он был потрясен мрачной, но в тоже время величественной картиной гибели. Снегопад укрыл землю и самолёт белым холодным саваном. Чем ближе я подходил к самолёту, тем глубже погружался в снег. Около фюзеляжа сугробы были так глубоки, что доходили мне почти до самой груди. Дорогу приходилось расчищать правой, работающей рукой, однако это помогало мало, и когда я подошел вплотную к самолету, то выбился из сил.