Сибирский роман

— Но я не могу! — пробормотал Мушков. — Если я ударю, то могу сломать тебе шею.

— А ты можешь не так сильно?

— Ещё не пробовал. Но в любом случае после каждого удара останутся синяки.

— Бей, раз ничего другого не остаётся, Иван Матвеевич, — сказала она и посмотрела на него бездонными голубыми глазами.

Мушков с ворчанием отошёл. «Как она меня произносит моё имя! Это ласка и оплеуха одновременно! И этот взгляд... В нём можно утонуть. Как можно выдержать целых два года?»

Он пошёл к священнику, затеял с ним спор и успокоился лишь тогда, когда выругавшись, избавился от тяжести на душе.

— Спасибо, — сказал он, собравшись уходить. — Хватит.

Священник остановил его и постучал себе по лбу.

— Здесь не хватало, Иван Матвеевич?

— Не здесь, батюшка, — прохрипел Мушков. — Глубже. Священнику этого не понять...

В лагере потрескивал в кострах огонь, излучая приятную теплоту в прохладный ночной июньский воздух, лошади фыркали и били землю копытами, а казаки, за исключением нескольких наиболее стойких, игравших в татарскую настольную игру, лежали, укрывшись накидками, и храпели...

— Почему ты не убегаешь? — неожиданно спросил Мушков Марину. Эта мысль мучила его уже несколько дней. Для этого было много возможностей. Например, вчера, когда они проезжали через городок Чугуновск и были обстреляны несколькими смельчаками. Она могла бы убежать, когда прозвучали выстрелы и Ермак поднял руку, подав сигнал к атаке, так как никто не смотрел на неё. Но нет! Она скакала, как приклеенная, за лошадью Мушкова, и ему даже показалось, что кричала вместе со всеми; от этого свирепого крика казаков кровь стыла в жилах.

— Я поставила перед собой задачу, — ответила Марина, потянув на себя накидку.

— Задачу? Ха-ха! Какую же?

— Сделать из тебя нормального человека.

— Чего ты хочешь? — удивился он. — Моей смерти? — Заскрежетал зубами Мушков. — Какой мужчина это выдержит, чёрт побери?

— В сущности, ты хороший человек, Мушков.

— Если чёрт виляет хвостом, то тоже выглядит миролюбивым.

— Надеюсь, ты не будешь вилять! — Она потянулась под накидкой, и Мушков мысленно представил, как напряглись её груди. — Ты состоишь из двух частей, которые криво склеены.

— Что же во мне кривое? — прохрипел Мушков.

— Ты этого не поймёшь...

— А ты понимаешь, да?

— Да!

Он уставился на неё, разглядел лежащий наготове под накидкой кинжал, и отвернулся.

«Я должен прогнать её, — подумал он со злостью. — Или мне действительно придётся её поколотить! Ну и ладно, побью её, и дело с концом».

Как приятно думать о том, чего никогда не сделаешь.

Ночью Мешков не мог уснуть и снова пошёл к священнику. Батюшка опять был пьян и чистил церковную утварь, которую в этом военном походе ему «дарили» собратьями. Завтра воскресенье... Прежде чем отправиться в дальнейший путь, нужно будет провести молебен.

— Уходи, Иван Матвеевич! — сказал священник и отмахнулся распятием. — Я знаю все твои ругательства! Но меня ими не проймёшь!

— Только один совет, батюшка. — Мушков стоял так покорно, что священник пожал плечами.

— Слушаю...

— Батюшка, состою ли я из двух частей, склеенных криво?

Сначала Олег Васильевич с изумлением уставился на Мушкова. Потом вспомнил, как сильно тот изменился после отъезда из деревни Благодарной. Как будто у него что-то с головой.

— Склеен-то ты хорошо, — по-отечески сказал священник. — И это самое главное.

— А что криво?

— Пока ты не стал дерьмом, на которое постоянно наступают, можешь спокойно с этим жить.

— Я не дерьмо, батюшка.

— Тогда благослови тебя Бог! — Священник отвернулся, а Иван Матвеевич, немного успокоившись, пошёл в лагерь.

Марина крепко спала. Мушков осторожно наклонился и посмотрел на неё с любовью. Через слегка приоткрытые губы виднелись белые зубы. «Какая она красивая, — подумал он, — какая нежная! Чёрт, нужно завтра её ударить, чтобы никто ни о чём не догадался».

На большой Камской дуге возле деревни Челны Люпину наконец-то удалось повидаться с дочерью. И не только повидаться, но и поговорить!

Это произошло 14 июня 1579 года, и, если бы у Люпина был календарь, он наверняка обвёл бы эту дату красным цветом, даже если бы это пришлось сделать кровью. После утомительной езды, которую он пережил, что уже было чудом, он был готов расплакаться от счастья.

Казаки расположились лагерем на берегу Камы. Ермак собрал командиров на совещание. Теперь он имел чёткое представление о Строгановых. Всё, что раньше рассказывали трое посыльных, казалось слишком фантастичным. Но теперь казаки порасспрашивали крестьян и точно знали, кто такие Строгановы. Кто на Каме и вверх по ней, в Пермской земле, не знал, кто такие Строгановы?