Сибирский роман

Немного в стороне от неподвижно стоявших на берегу казаков сидел Люпин, новый коновал Строгановых, и смотрел на дочь. Она стояла у реки в первом ряду, широко расставив ноги, в красной папахе на белокурых, растрёпанных волосах, маленький, неугомонный парень, и никто не знал, что скрыто под его одеждой. Рядом с ней стоял мрачный и бледный Мушков, и Люпин подумал: «Это наверняка он! Из-за этого парня Мариночка от меня ушла! Хорош гусь! Это же он перенёс осуждённых на плоты и руководил палачами. И она его любит? Она совсем выжила из ума? О чём думает девушка, когда решает, что из-за такого мужчины стоит покинуть дом и делать всякие глупости? Что происходит в её сердечке?»

Люпин вздохнул, откусил кусок засохшей колбасы и задумчиво начал жевать. Он ждал. Он не знал, видит ли его Марина, но когда Ермак отдаст приказ вернуться в казачий город, тогда, возможно, она пройдёт мимо.

На берегу никто не шевелился. Только Ермак ездил верхом. Он ждал, не попросит ли кто-нибудь пощады для двух товарищей. Но все молчали. Только Марина тихо сказала, почти не шевеля губами, но Мушков хорошо всё расслышал:

— Я уйду жить в другой дом! — сказала она. — Я не смогу жить в одном доме с палачом! Не смотри на меня! Каждый взгляд — это грязь, которую ты бросаешь в меня!

— Мариночка! — простонал Мушков. — Это же приказ! Приказ нельзя не исполнить!

— Можно!

— Только не у Ермака!

— И у него!

— Я стал бы третьим в мешке!

— За это я легла бы к Ермаку в кровать!

— Мариночка... — Мушков закатил глаза, как будто он вот-вот упадёт в обморок. — Что мне было делать? Это же убийцы!

— У тебя есть кинжал?

— Ну и что?

— Я заколола бы их на плоту через мешок, оставшись с ними наедине, чтобы избавить их от мучений.

— Что ты такое говоришь? — пробормотал Мушков.

— Что слышишь.

Мушков засопел.

— Тебя стоит опасаться, — прошептал он.

И Марина еле слышно ответила:

— Хорошо, что ты это понял, старый медведь!

В полуденную жару Ермак приказал казакам вернуться в городок. Они поплелись, покачиваясь, как побитые собаки, группами и поодиночке. На берегу остались Ермак, поп, Мушков и несколько наблюдателей Строгановых, которые чувствовали себя крайне неловко среди казаков.

— Когда мы их заберём? — спросил поп.

— Никогда. — Ермак толкнул Мушкова. — Греби туда и обрежь верёвки с камнями. Пусть плывут по реке. Если Богу будет угодно, они выживут.

Мушков подплыл к плотам и уставился на бритые головы осуждённых. Их глаза были открыты, из раскрытых ртов не исходило ни звука. Они были живы, но находились на грани безумия.

Мушков перерезал верёвки, и плоты медленно пришли в движение, подхваченные течением реки. Мешки с осуждёнными поплыли, погружаясь и поднимаясь в такт покачиваниям плотов.

Внезапно Мушков вздрогнул и крепко ухватился за край лодки. Один из осуждённых, казак Андрей, начал громко, пронзительно и безумно смеяться. Он смеялся, пока волна не захлестнула его открытый рот, так что он чуть не захлебнулся.

— Так и нужно поступать! — сказал позже Ермак, когда бледный и дрожащий Мушков сошёл на берег. — Иван Матвеевич, как ты собираешься держать под контролем тысячу человек? В следующем году нас будет тысяча, это точно. И о сегодняшнем утре будут помнить ещё долго!

Марина уходила с берега последней. Миновав сидящего у дороги старика, она не обратила на него внимания. Только когда он негромко свистнул, она вздрогнула. Остановившись и сдвинув папаху на затылок, она притворилась, что спорит со стариком — озорной молодой казак, готовый поспорить с каждым. Но она произнесла тихо и осторожно:

— Отец... О Боже, ты всё видел?

— До малейших подробностей, доченька. — Люпин вытер о штаны нож, которым резал колбасу. — Ты выбрала парня, потерявшего человеческий облик, должен тебе сказать!

— Ему приказал Ермак! — Марина плюнула отцу под ноги. Она сделала так, потому что в это время мимо проходили три казака.

— Ивану Матвеевичу и самому это не понравилось, отец, — сказала она, запинаясь. — И он больше никогда так не сделает! Уж я позабочусь!

— Ты? — Люпин уставился на дочь. — Ты не сможешь превратить казака в нормального человека.

— Для этого потребуется время. — Она сняла папаху и шлёпнула ею отца по морщинистому лицу, не сильно, но издалека казалось, что она с удовольствием бьёт старика. Нужно было притвориться, потому что в это время Ермак как раз смотрел на них. — Сколько времени нужно учить медведя танцевать под музыку? А Мушкова приручить сложнее, чем медведя! — Она снова надела папаху. — Как твои лошади, отец?

— Хорошо, хорошо! Они не болеют. — Люпин вздохнул. На сердце было тяжело, как будто на него положили мельничный жёрнов. — Как можно любить такого человека, как этот Мушков?

— Не знаю, отец. Это произошло так неожиданно! — Она пожала плечами, и когда казачья рубаха немного натянулась, отец увидел, что дочь уже превратилась в женщину — её грудь чудесным образом округлилась.

— Кто может объяснить, откуда появились звезды? — спросила Марина.

— Их создал Бог, Мариночка.

— И тот же Бог создал любовь! Можно ли спорить с Богом?