Сибирский роман

— Стань пташкой, — пробормотал он. — Пташкой, чьё гнёздышко будет в моих объятиях...

Она внезапно подалась вперёд, обхватила его лицо обеими руками и поцеловала в губы. Мушков блаженно закрыл глаза и замер, а когда Марина прижалась к нему твёрдой грудью, почти перестал дышать от счастья.

Минута невыразимого счастья может равняться году... Для Мушкова первый настоящий поцелуй Марины был дороже сотни благословений священника. Он подумал, что лёд в её сердце наконец-то растаял и полез дрожащей рукой ей под рубаху, желая поласкать грудь, но она оттолкнула его и покачала головой.

— Не сейчас, Иван, — сказала она мягко, но решительно. Из соседней комнаты послышалось хихиканье татарки, хриплый голос Ермака и другие звуки, возбуждающие соответствующие фантазии.

— Ты замучаешь меня до смерти! — пробормотал Мушков. — Все празднуют победу, радуются добыче, а я? Мерзавец поп всё забрал!

— Ты тоже хочешь стать мерзавцем?

Мушков промолчал. Марина поправила рубаху, засунув её обратно в штаны, и нахлобучила лихую красную папаху на обрезанные светлые волосы. За стенкой вскрикнула татарка, а Ермак взревел так, будто скакал по степи на лошади в погоне за лисой. Мушков закатил глаза, сжал кулаки и уставился на глинобитный потолок. «Как это можно выдержать, — подумал он. — Если бы я её так не любил, то просто разорвал бы на ней рубаху. Преодолеть её сопротивление нетрудно, но это положит конец всем надеждам на будущее».

По улицам Чинга-Туры гуляли казаки и распевали песни. Подтянулся арьергард, состоящий из искателей приключений, монахов и строгановских чиновников, которые во время сражений держались позади, но когда опасность миновала, тут же появлялись. Переход через Урал сильно их измотал.

Они тоже тащили струги по скалистым уступам, через пропасти и овраги, через расселины и бурные реки, строили каменные крепости, чтобы обеспечить обратный путь. Для священников, привыкших поднимать лишь кадило или крест для благословения, преодоление горных перевалов было трудным испытанием.

Кто же теперь обвинит их в том, что они призывали отслужить первый благодарственный молебен в завоёванном городе? В занятой Кулаковым мечети собрались монахи, развернули хоругви, в церковный хор отобрали лучших казачьих певцов. Правда, сначала они заверили Кулакова, что не претендуют на ценности дома Аллаха.

— Отсюда Христос пойдёт по Сибири... — сказал посланник Успенского епископа. — Снизойди Господи до язычников и наставь их на путь истинной веры.

Казаки Ермака понимали этот святой наказ по-другому. Они снизошли до запасов татар и вогулов, бродили по окрестностям, вытаскивали из укрытий меха и провизию, а где находили женщин, то, понимая епископское слово «наставить на путь истинной веры» буквально, показывали им, что такое настоящие мужчины.

Новости об этом дошли до столицы и хана Кучума.

— Мы их уничтожим! — сказал сибирский царь. — Как только закончится зима. На Тоболе мы будем охотиться на них, как на зайцев!

Зимняя жизнь в завоёванном городе протекала скучно. Выпало много снега, потом ударил мороз. Тура замёрзла, к прорубям во льду подходили косяки рыбы, настолько плотные, что её черпали сетью, как из котла. Охотники ходили вниз по Туре до слияния с Тоболом и наткнулись там на войско Маметкуля, который должен был запереть Ермаку путь в Мангазею. Иногда доходило до небольших стычек. Со стороны Урала тоже было неспокойно. Здесь собирались отряды остяков и вогулов и нападали на всех, кто бродил по горным отрогам.

Ермак приказал охотиться только в сопровождении казаков. Пойманных пленных не обезглавливали, а отпускали, и весть об этом быстро разнеслась по округе.

— Мы ничего не имеем против вас! — говорил им Ермак после допроса, когда пленные уже прощались с жизнью и ждали палача. — Вы для нас дорогие братья! Мы хотим прогнать Кучума, этого безбожного тирана, который сам живёт в золотых палатах, а к вам относится как к крысам! Под нашим царём Иваном вы все станете свободными крестьянами! Целуйте крест и ступайте с миром...

Редко кто способен лгать так бессовестно. Подданные Кучума оставались в живых, крестившись в православную веру. Они выстраивались длинными рядами перед священниками, восхищаясь их великолепными одеждами, и с изумлением слушали церковные песнопения. Они растерянно смотрели на распятия с обнажённым мужчиной, прибитым к кресту; толмачи рассказали им об Иисусе, убитом из-за любви к людям, что они посчитали полной глупостью, так как человек всегда должен защищаться. Однако все делали вид, что верили, и принимали крещение и благословение.

Но потом их ждал сюрприз: новая церковь и новые священники требовали десятую часть от полученного достатка. Так что верить в человека на кресте оказалось довольно накладно, и это продолжается по сей день.

Но они оставались живы, показывали казакам богатые охотничьи угодья и сооружали для них лёгкие и быстрые сани из лозы, на которых можно скользить по снегу и льду со скоростью лисицы.